Профессорская дочка - [56]

В этой теории личностные качества человека напрямую связаны с конституцией, не той, что основной закон государства, а со строением его тела – весом, ростом, ну и щеками, конечно. Например, пухлощекий человек – мил и добродушен, а худющая Оксана – жесткая, злая, неприятная.

Мне так понравилась эта славная домашняя гипотеза, как будто я сама ее придумала, и я решила ее развить – бывает же, что человек развивает чужую теорию, тем более ему все равно не заснуть…

Я уже видела себя на кафедре – защищаю диссертацию по щекам.

Начну скромно: «Итак, какой же у нас подход к проблеме щек?»

Я часто присутствовала на защитах папиных аспирантов и обратила внимание, что аспирант всегда называет себя на «мы» – «мы вывели формулу», «мы сделали вывод». Может быть, они имели в виду «мы с папой»? Когда папа умер, все говорили, что папа вынянчил двадцать восемь аспирантов. Никогда не замечала, чтобы он их нянчил, а вот что они все время у нас обедали и спали на диванчике в прихожей – это да.

Дальше скажу, что по моей гипотезе щеки вызывают у нас умиление и доверие к их обладателю. Но не только, не только! Скажу, что люди со щеками необычайно талантливы! Они – авторы детективов.

Так что, выходит, щеки – настоящая научная теория и заодно комплимент.

Кстати, мне не понадобится никакой демонстрационный материал – удобно, что щеки всегда со мной.

Вторник, день

Ада пригласила нас с Вадимом в театр. Вернее, не совсем так.

– Ну что, опять сидишь, х…ю сочиняешь, – с порога сказала Ада, запуская в прихожую Сему. – Завтра вы с Вадимом идете на секс-спектакль. Ты, я и Вадим.

Сема шмыгнул в комнату, а мы пошли на кухню. Оказалось, одна клиентка подарила Аде билеты на премьеру спектакля «Король Лир» – ура-ура!!

– А почему это секс-спектакль? – спросила я.

Оказалось, так сказала клиентка.

– Но я же не знаю, придет сегодня Вадим или нет, – возразила я. – Как же вы его пригласите?

– Лично я имею его телефончик, – покровительственно улыбнулась Ада. – Примерь, в чем ты будешь.

Так, черные джинсы, длинный черный свитер – где, черт возьми, мои плечи?!

У меня покатые плечи, поэтому под любую одежду я подкладываю поролоновые плечики, у меня их целый мешок.

– Это все? – оценивающе оглядела меня Ада. – Не густо. Хочешь мою шляпу с пером? Я для тебя все.

Ну… я могу еще надеть кольцо. Мама его никогда не носила, говорила, глупо носить двухкаратныи бриллиант, в котором бабушка танцевала на балах.

– Фу, стекляшка, – сморщилась Ада. – А поприличней у тебя ничего нет? Бери шляпу с пером, пока дают.

– У меня есть шпага Николая Второго, я могу надеть ее в театр, – дерзко сказала я и тут же испугалась, что Ада обидится, и пробормотала «простите», но Ада посмотрела на меня с жалостью, как на помешанную.

Ада велела мне переодеться, я поменяла черные джинсы на черную юбку, длинный черный свитер на другой длинный черный свитер, потом еще на что-то…

– Те же яйца, только сбоку, – махнула рукой Ада, когда я переоделась в пятый раз. – Ну и иди как черная моль, а лично я пойду в новой шляпе.

Вторник, вечер

Новая шляпа – синяя войлочная шляпка-таблетка с пером. Перо страусовое. Неужели Ада так меня любит, что готова была отдать мне такую красоту?

Вадим ждал нас у театра. И я вдруг испытала такой подъем, такое возбуждение, как будто это настоящее свидание, как будто это он пригласил меня в театр, а не Ада. Глупо, да?

– Что у вас в сумке? – спросил Аду охранник.

– А х… его знает… Может, бомба, – лениво сказала Ада.

Интересно, откуда у Ады такое бесстрашие, такая смелость? Это потому, что у нее много денег? Или, наоборот, у нее много денег, потому что она не боится охранника в театре?

Больше приключений не было, кроме небольшого скандала с тремя людьми, сидевшими в ряду за нами. Ада ни за что не хотела снять шляпу, уверяла, что дама имеет право сидеть в головном уборе согласно купленным билетам.

Я не особенно люблю Шекспира – у него всегда не чувства, а страсти. Но это был не совсем Шекспир, а так, по мотивам, в прозе. Не страсти, а чувства, не трагедия короля и власти, а просто трагедия старого человека, какая могла произойти в любой семье. Король Лир был просто старый человек, но еще не такой старый, как о нем думали дочери. Он хотел еще быть, чтобы его уважали и даже иногда слушались… Дочери тоже были не злодейки, а просто обычные дочери. Они совсем не хотели его прогонять, а хотели иногда приходить к нему и говорить: «Как ты тут, милый папочка? Вот и хорошо, а нам пора по своим делам…» Их было жаль не меньше, чем короля Лира. Они просто хотели быть взрослыми. Димочка тоже любит говорить, что он взрослый, уставший от жизни человек… И я все думала об этих бедных дочерях, пока на сцене не появились обнаженные актеры и Ада не принялась пихать меня локтем и шипеть:

– Смотри, смотри… голые! Три голых мужика плюс король! Это еще зачем?

Обнаженные король Лир, граф Глостер, Шут и Эдгар, сын Глостера, стояли перед нами, выстроившись в ряд.

– Это значит, как только мы снимаем с себя знаки величия, мы все становимся одинаковые, – испуганно прошептала я, покосившись на Вадима, мы же все-таки сидели во втором ряду. – Это значит, что в несчастье все равны.