Бывший доктор, бывший Иван Арнольдович Борменталь скончался сырой дождливой осенью 1961 года: внезапно открывшийся туберкулёз доконал его буквально за две недели. Двое угрюмых санитаров, прежде угощавших больничного дворника спиртом, перенесли его из комнаты поломойки Зинаиды Буниной, где он жил последние годы, в мертвецкую — в аккурат, в соседнюю комнату, за стеночку. Похоронили его, как неопознанного — под колышком с номерком, а по весне, когда на кладбище выжигали прошлогоднюю траву, колышек сгорел, и могила бывшего приват-доцента затерялась среди сотен таких же безликих холмиков на безродном участке кладбища.
Профессор Шариков не сразу заметил исчезновение раздражавшего его больничного дворника: вернувшись из Монреаля, куда он ездил во главе делегации совецких учёных на Международный Конгресс Прогрессивной Интеллигенции, Полиграф Полиграфович собирался, было, закончить четвёртую книгу своих воспоминаний "Юность огневая, юность боевая" — да не тут-то было: с "Мосфильма" позвонили — попросили быть научным консультантом трёхсерийного художественного фильма "Красные знамёна, белые халаты". Кроме того, 17 октября открывался очередной, ХХII съезд КПСС, на который Полиграф Полиграфович был избран делегатом, и на котором он должен был выступать с докладом "О роли совецкой интеллигенции в деле укрепления мира и построения коммунизма" — и над текстом доклада предстояло ещё очень и очень серьёзно поработать. Так что, о смерти дворника Клима профессор Шариков узнал не сразу, узнал в рабочем порядке — и, подписав какую-то бумажку для отдела кадров, сразу же переключился на более важные и насущные дела. О том, что умерший от туберкулёза дворник Клим был ни кем иным, как Иваном Арнольдовичем Борменталем, профессор Шариков никогда бы и не подумал: ведь Борменталя он похоронил сам, лично, ещё в тридцать восьмом — как за год до того похоронил и Швондера.
