Профессор Мориарти. Собака д’Эрбервиллей - [7]

Я оглянулся по сторонам. Обычный сброд: лентяи и разрисованные дамочки обменивались фальшивыми улыбками, липкими пальцами лезли в карманы и под юбки; молодчики в добротных костюмах толковали о «делах» — проще говоря, о всё том же воровстве; несколько болванов с кретинскими физиономиями околачивались возле стойки, не подозревая, что форменные ботинки выдают в них переодетых полицейских.

Стэмфорд протянул визитную карточку:

— Ему нужен наёмный стрелок…

Арчи никогда не мог подобрать правильного слова. Я охотник, а не ловчий. Стрелок по призванию, а не наёмный стрелок.

С другой стороны, охота есть охота…

— Возможно, он вас заинтересует.

Я взглянул на визитную карточку, на ней значилось: «Профессор Джеймс Мориарти, Кондуит-стрит».

— Профессор? — фыркнул я.

Воображение мигом нарисовало этакого побитого молью остолопа, вроде тех, что целую вечность терзали меня в Итоне и чуть меньше в Оксфорде. Или же это какой-нибудь умник-пройдоха, щеголяющий фальшивым званием?

— Профессор чего, Арчи?

Стэмфорд с оскорблённым видом забрал карточку. Словно он недавно обратился в католицизм, а я только что громко пукнул во время проповеди его высокопреосвященства — кардинала Блаженного Ньюмена.

— Господин Душегуб, вы долго отсутствовали в Англии.

Он подозвал бармена, который уже давно таращился на нас, словно факир: мол, не обманут меня ваши приличные одёжки, наверняка попытаетесь улизнуть, не заплатив.

— Джентльмены, желаете счёт?

Стэмфорд сунул ему под нос визитную карточку.

Бармен побледнел, уплатил из своего кармана и в ужасе удалился, рассыпая извинения.

Довольный Арчи снова протянул мне злополучный клочок бумаги.

II

— Вы жили в Афганистане, — сказал профессор.

— И как же, чёрт подери, вы догадались? — изумился я.

Он посмотрел на меня своим пресловутым взглядом кобры. Потрясающие глаза: большие, холодные и серые. Я повидал немало кобр на своём веку, и поверьте, они и вполовину не так смертоносны. Полагаю, Мориарти пришлось оставить репетиторство, потому что его перепуганные ученики не могли вызубрить даже таблицу умножения.

Прошло всего несколько секунд, а мне показалось — минута. Точно как в объятиях Кошечки Кали. Я бы поклялся на пачке зачитанных до дыр порнографических журналов «Перл», что она терзала меня целую вечность, хотя всё было кончено за какие-то полминуты. Будь у меня на поясе веблей, я бы, повинуясь инстинкту, выстрелил профессору в сердце. Но, думаю, пули бы его не взяли. Просто не осмелились бы. Мориарти прямо-таки испускал нездоровое сияние. Нет, сам-то он был в превосходной форме, вот только окружающие чувствовали зловещую болезненную ауру.

Профессор вдруг принялся мерить шагами комнату, покачивая головой из стороны в сторону, словно шея у него была гуттаперчевая. При этом он непрерывно сыпал фактами.

Обо мне.

— …Вы подали в отставку и покинули полк по настоянию вышестоящего лица, дабы избежать позорного увольнения и взаимного бесчестья. Серьёзно пострадали от когтей хищника, полностью восстановились физически, но расшатанные нервы вас беспокоят. Ваш отец — покойный английский посланник в Персии. У вас две сестры — единственные родственницы, если не считать незаконных отпрысков, рождённых от туземных женщин. Вам свойственна тяга к азартным играм, распутным приключениям, крепким напиткам, охоте на крупных животных и мошенничеству. Вы обычно прёте напролом, словно бык, однако в минуты страшной опасности вас осеняет необычайное спокойствие. Именно благодаря такому особенному хладнокровию вы и уцелели в передрягах, которые другого непременно прикончили бы. На самом деле ваша главная страсть — опасность. Только на пороге смерти вы чувствуете себя по-настоящему живым. Вы беспринципны, аморальны и жестоки. На данный момент лишены средств, хотя привыкли ни в чём себе не отказывать…

Пока Джеймс Мориарти говорил, я внимательно его разглядывал. Высокий, сутулый. Поредевшие на висках волосы, впалые щёки, пыльный или скорее даже перепачканный мелом сюртук, землистый цвет лица, выдающий человека, редко бывающего на воздухе. Жёлтое пятно от табака между средним и указательным пальцем, пожелтевшие же зубы. И совершенно непомерное самодовольство.

Этакая зловещая реинкарнация Гладстона. А ещё я мельком припомнил одного туземного вождя, который пытал меня при помощи огненных муравьёв.

Вскоре чаша моего терпения переполнилась. Хватит с меня лекций, наслушался в своё время от батюшки.

— Довольно рассказывать о том, что я и сам прекрасно знаю!

Профессор был неприятно поражён: будто никто раньше не осмеливался прерывать его речи. Он замер — при этом голова повернулась словно на шарнире — и молча уставился на меня похожими на оружейные дула глазами.

— Видал я такое на индийских базарах. Простенький трюк. Гадалки намётанным глазом подмечают разные крохотные детали и делают нужные выводы. Вы увидели следы на манжетах и заключили, что я азартный игрок. По загару догадались об Афганистане. Если говорить быстро и уверенно, собеседник обращает внимание только на правильные догадки и пропускает мимо ушей неправильные, вроде того вздора о моём пристрастии к опасности. Я большего ожидал от вас, «профессор».