Профессия за тридевять парсеков - [31]

– Потому что кроме тебя ко мне никто не врывается! – отгавкнулся Рим, но уже поспокойнее. – Нормальные люди перед этим стучат!

– Я стучала, ты не открыл. Думала, еще дуешься!

– Можно подумать, я сам к тебе в ванную влез! – Рим неожиданно усмехнулся и добавил: – В лесу ты была посмелее…

– Не напоминай!

– Ведешь себя, как девочка. Или…

– Рим! – перебила я. – Тебе не кажется, что мне и так уже достаточно стыдно?

Рим задорно расхохотался, заражая меня своим весельем и сводя на нет отчужденность, возникшую после ссоры. Приятно, когда нет нужды в извинениях. Он сам понял, что я раскаялась, и простил без лишних слов, а мне оставалось лишь оказать ему ту же услугу в ответ.

– Все-таки несправедливо, – заметил Рим, когда мы отсмеялись. – Почему тебе можно задавать такие вопросы, а мне нет?

– Потому что я была пьяная и буйная!

– Мне напиться?

– Ты невозможен, – простонала я и кинула в него подушкой.

Рим отбил, почти не глядя, и подушка улетела в сторону кресла, где немедленно затерялась на фоне прочих тряпок. А реакция у него становится все лучше – сказывались регулярные тренировки. Со временем Леотимир сделает из него настоящего флиберийца, и Рим перестанет быть белой вороной среди своих. Я радовалась за него, но одновременно немного беспокоилась. Раньше эта оторванность от остальных роднила нас и помогала лучше понять друг друга. А теперь Рим потихоньку вливается в свой родной мир, а я остаюсь вдали от своего. Что если со временем ему станет неинтересно со мной, и он найдет компанию, в которой мне не будет места?

– Ты скучаешь по Земле? – неожиданно спросил Рим, будто прочтя мои мысли.

– Возвращаться не собираюсь, если ты об этом.

– У тебя бы и не вышло. Но тебе не хватает того, что там было? Семьи, друзей, привычного мира вокруг?

– Немного, – призналась я. – А тебе?

– Я, по крайней мере, могу им позвонить. К тому же, большую часть друзей я встретил в Академии. Они тоже летают, и мы иногда пересекаемся в космопричалах.

– А эта твоя инопланетянка?

Рим сперва не понял, а потом хитро заулыбался.

– Ты ревнуешь, что ли?

– Да ну тебя! – вспыхнула я.

Рим зафыркал, ну в точности как школьник на уроке про пестики и тычинки, а у меня зачесались руки запустить в него чем-нибудь поувесистее подушки. Как можно быть таким мальчишкой? А еще флибериец, тьфу!

– Ларинн с Цер-теи. Это четвертая из сверхразвитых планет.

– А Флиберия первая?

– Да. Флиберия, Крон, Линат, Цер-тея, Тейра, Райпак, Деймор и Шипра, – без запинки перечислил Рим, загибая пальцы. – Последняя получила статус совсем недавно.

Я попробовала повторить про себя, но сдулась на Линате и решила, что раз прожила без этих знаний почти двадцать семь лет, то и дальше как-нибудь перебьюсь.

– Как она выглядит?

Назвать Рима скрытным не поворачивался язык, контактер обязан быть коммуникабельным. Но одно дело болтать о сущей ерунде, и совсем другое – делиться информацией о личной жизни. Удобное для подобных расспросов настроение у Рима так легко сменялось привычным пренебрежением, что его следовало ловить, пока есть возможность.

– Красивая. У них все на планете красивые.

Я живо представила фигуристую красотку, почему-то зеленокожую, но все равно прекрасную, как диковинный цветок. Представителей Цер-теи я пока не встречала и могла только воображать, как выглядит пассия Рима, о которой он говорит с таким восторженным придыханием.

– Ты случайно не хранишь ее фото под матрасом? Очень посмотреть охота.

Рим покраснел и покосился в сторону койки, но вынимать оттуда улику не стал – покопался в планшете и предъявил мне Ларинн в цифровом виде.

Я присмотрелась и поперхнулась на вдохе.

Нет, Рим не соврал, инопланетянка действительно была прекрасна, но такой своеобразной, если не сказать, зловещей красотой, что первым моим порывом было отшатнуться и взвизгнуть. Удержавшись огромным усилием воли, я уставилась на портрет, внутренне передергиваясь.

Кожа оказалась не зеленой, а угольно-черной и матовой, как тень при ярком боковом освещении. Волос у красотки не наблюдалось – их успешно заменяла природная пигментация, выполненная в форме тигриных полос, тоже черных, но отчетливо видимых за счет глянцевого блеска. Четыре огромных ядовито-салатовых глаза гипнотизировали даже со снимка. Ларинн улыбалась, а может, скалилась, – я в первую очередь заметила ряд острых клыков, а дальше мне стало не до анализа мимики. На снимке было только лицо, но зацикленная на инопланетной биологии фантазия мгновенно дорисовала остальное. Судя по плечевым костям, у Римовой мечты были еще и крылья, скорее всего, перепончатые, а над головой виднелся кончик хвоста.

В общем, дивный портрет эффективно доказывал, что флиберийцы очень, очень смелые. Очень!

– И все цертейцы такие э-э-э… экзотичные? – корректно уточнила я.

Рим кивнул, непонятно чему радуясь. Сам он смотрел на прекрасную горгулью с восхищением и нежностью.

Что ж, не будем оспаривать чужие вкусы. В конце концов, Веник тоже выглядел странно, зато какой внутренний мир!

***

На следующий день я проснулась к обеду и чрезвычайно этому факту удивилась.

– Синтик, с тобой все в порядке?

Коммуникатор мигнул, что-то сонно пробормотал и снова выключился. Видимо, встреча с планетой-компьютером до сих пор аукалась. Кип вчера тоже был непривычно молчалив, проспав даже наш с Римом пикантный разговор, который в другое время не преминул бы разнообразить ехидными комментариями.