Профессия: переводчик - [7]

Несмотря на стремление копировать действительность, изображение никогда не будет точной копией изображаемого предмета или фрагмента реальности (даже на фото­графиях или картинах натуралистического направления в живописи) и всегда будет нести в себе черты индивидуаль­ного восприятия. Кроме того, в вечно изменяющемся ми­ре двух одинаковых объектов не существует. Это наглядно демонстрирует пример так называемого персептрона.

Идея персептрона была выдвинута в свое время в ки­бернетике. Предполагалось создать автомат (персептрон), который должен был регистрировать все измеряемые па­раметры предмета (форму, размеры, материал, цвет, массу и многое другое) и потом на основании этих данных опо­знавать такие же предметы. Идею не удалось реализовать, так как выяснилось, что двух предметов с абсолютно оди­наковыми параметрами не существует и поэтому персеп­трон не смог опознать даже самые простые геометриче­ские фигуры.

С одной стороны, данный пример свидетельствует о по­стоянных изменениях в окружающем мире, но с другой -показывает, что человек изображает и опознает не сам объект окружающего мира, а его идею, собственное о нем представление.

Тем не менее изображения объектов реального мира имеют определенное сходство с оригиналом, их узнают по этому сходству разные люди. Это, конечно, своего рода код, но код, который легко разгадать. Когда мы рисуем, мы в большей или меньшей степени копируем окружающую реальность и узнаем предметы, изображаемые другими, поскольку человечество выработало их обобщенные обра­зы. А вот автомат не узнает, так как такой обобщенный образ создать не может.

В отличие от рисунка язык не только не стремится ко­пировать окружающий мир, но связан с ним исключительно на основе соглашения (конвенции) между говорящими на этом языке.

Поэтому говорят, что знак языка конвенционален, т.е. считается, что люди договорились о том, что, например, в русском языке такой предмет окружающего мира, как дерево, будет обозначаться сочетанием символов или звуков Д Е Р Е В О, в английском - сочетанием Т R Е Е, в немец­ком - В A U М, во французском - A R В R E и т.д.

И эту договоренность надо знать, потому что иначе за­кодированную надпись не расшифруешь. Как, например, понять, что значит "onemli not³, если ты не "присоединил­ся к конвенции" говорящих по-турецки.

На заре человеческой цивилизации, когда письменность только начинала зарождаться, ее пытались создать, копи­руя образы окружающего мира. Письменный язык как информационный код был ближе к рисунку. В этом вы можете убедиться, рассмотрев египетские иероглифы (Рис. I²). Устная речь, по-видимому, тоже пыталась копи­ровать природу. И сейчас элементы звукоподражания при­сутствуют в нашей речи: "кукушка" (ку-ку), "мяукать" (мяу-мяу). "рычать" (р-р-р) и т.п. Потом, однако, язык ут­ратил какое-либо сходство с окружающим миром и возоб­ладала конвенция (т.е. некое условное соглашение между говорящими).

Но мы же знаем, что конвенцию частенько нарушают (вспомним г-на Паниковского). Так, из-за нарушения кон­венции возникла многозначность.

Кто же они, эти нарушители конвенции о языке? Да ес­ли подумать, то все мы, в большей или меньшей степени. Отдельные группы людей (территориальные, профессио­нальные, социальные, религиозные) начинают придавать иное значение словам - возникает жаргон, говор, диалект, потом эти новые значения признаются всеми, "подписы­вается новая конвенция", но и старая зачастую остается в силе. Возникает неоднозначность (многозначность). Но­вые поколения начинают иначе понимать значение слов, но и старые значения сохраняются, и снова возникает не­однозначность (многозначность).

Рис.1⁴

В английском языке возникновение новых слов обозна­чают образным словом "coinage" (чеканка). На мой взгляд, это очень удачный образ - новое слово, как новая монета: четко обозначено ее достоинство, т.е. она значит что-то одно, определенное. Но проходит время, монета стирается, происходит деноминация и, глядишь, 10 коп. уже означает один, а то и сто рублей или наоборот. Так и слова, как мо­неты в процессе обращения, принимают и теряют свои значения.

За примерами многозначности языка далеко ходить не надо, если знаешь английский. Возьмем, скажем, слово "board" - "доска", "стол", "питание", "полка", "картон", "борт", "правление", совет", "департамент", "министерство" и т.д. или на той же странице словаря "blue" - "голубой", "лазурный , синий , "испуганный", "унылый", "подавлен­ный", "непристойный", "скабрезный", "относящийся к кон­серваторам". Шпиону, которому пришлось бы пользовать­ся таким кодом, не позавидуешь!

Сравним значения этих слов с рисунком или чертежом, на котором будет нарисован стол синего цвета (blue board) - никто ведь не подумает, что этот рисунок изображает, скажем, "унылый совет директоров"!

Английский, наряду с другими аналитическими языка­ми (китайский, японский и др.), конечно, держит рекорд неоднозначности, но и синтетические языки (русский, не­мецкий и др.) отстают не намного.

Сравним, к примеру, рисунок или фотографию собаки со словом "собака". "Что делают, собаки, а?!", "Гяур, соба­ка!" - в этих и подобных восклицаниях слово "собака" оз­начает "человек". Или, помню, в детстве, когда мы носи­лись как угорелые, моя бабушка бывало говорила: "У детей собачьи ноги". Едва ли она хотела этим сказать, что у нас ноги, как у собаки, т.е. покрыты шерстью, с когтями и т.д.