Проездом - [18]
— Разве он грек? Греки после войны уехали на родину.
— Но его–то родина здесь. Куда ему уезжать?
Они шли по улице Шевченко. Кто–то еще шел в одном направлении с ними, но его не видно было в темноте.
Лора сказала:
— Не могу больше. Вовсе отвыкла от каблуков.
— Сними туфли.
— Ты думаешь? — спросила Лора.
Он остановился.
— Конечно, сними.
Лора оперлась на его руку. Она сняла сначала туфли, потом чулки.
— Как будто заново на свет родилась, — сказала она, когда они снова пошли.
Они шли рядом по темной улице. Не видя в темноте Лору, он чувствовал, что она стала ниже.
Тот, кто шел впереди них, переходил освещенную мостовую. Лора сказала:
— Не надо дальше идти — меня встречают.
Каменная лестница по ту сторону мостовой была тоже освещена, и наверху стоял мужчина в полосатой пижаме.
— Я пойду с тобой. Все это глупо, — сказал он.
— Согласна. Глупо. Идти со мной тоже глупо. Утром я к тебе зайду. Если хочешь, пойдем на пляж.
Лора ушла, и он остался один в темноте улицы.
Лора перешла мостовую и стала подниматься по лестнице. Мужчина взял у нее туфли, и они ушли в тень собора.
Он вернулся в гостиницу и нашел в номере записку от Кулеша. «Где пропадал? — спрашивал Кулеш. — Старался помочь Вике тебя найти. В следующий раз оставляй координаты». Внизу была приписка: «Дима, я правда вас искала, а ваш товарищ мне помогал. Вы не забыли? Мы уже два дня в городе. Жду. Вика».
Он подумал, что Вика его уже не ждет.
Ему всегда казалось, что женщины, которые хорошо к нему относились, обязательно хотели выйти за него замуж. Мысль о том, что многие из них просто его любили, никогда раньше не приходила ему в голову.
Утром он искупался под душем, побрился и ждал Лору. Он не хотел думать, как Лора будет выглядеть на пляже, но все время помнил женщину, которая играла на пляже в волейбол. Почему он думал о ней, он сам не знал. Лора совсем не была на нее похожа.
Потом он сидел в гостиной и думал, что вместо пляжа предложит Лоре автомобильную прогулку в Алупку или к водопаду Учан–су, а после можно будет пообедать в ресторане «Парус».
Он ждал Лору, а пришла Наташа.
В дверь постучали, и он сказал:
— Войдите.
Дверь приоткрылась, но он не сразу увидел Наташу, потому что смотрел выше. Наташа повернулась к нему спиной, очень старательно закрывая за собой дверь. Наташа осталась у двери.
— Мама просила передать, что не придет, — сказала она. Она была очень взволнована поручением, которое выполняла. Но она никогда не была в гостиницах, и потому ей очень хотелось все разглядеть. Она держала в руке какую–то бумажку.
— Иди сюда, — позвал он. — Это мне?
Наташа подошла и протянула ему бумажку.
— Нет, — сказала она. — Мама написала, чтобы я вас могла найти.
Пока он читал, а читал он долго, Наташа стояла и оглядывалась по сторонам. На бумажке была написана его фамилия, имя и отчество. Он смотрел в записку и не понимал, откуда Лора знала его отчество. Он отчества Лоры не знал.
Наташа спросила:
— И вы один здесь живете?
— Один. Тебе нравится? Пойдем посмотрим.
— Мне некогда, — сказала Наташа, но пошла за ним.
Они посмотрели сначала кабинет, потом спальню. В спальне он достал из шкафа коробку дорогих конфет. У него была привычка всегда держать дорогие конфеты. Он подумал: как Наташа объяснит дома, откуда у нее такие конфеты? Но теперь это не имело никакого значения.
Наташа спросила:
— Это все мне? — Она повернулась, чтобы уйти, но не ушла.
— Можно мне задать вам один вопрос? — спросила она.
Он понял, что ей очень важно задать свой вопрос, что она все время хотела его задать — просто она о нем на минуточку забыла.
— Как вы бегали за моей мамой? — спросила она.
— Тебе это необходимо знать?
— Очень…
— Назови сразу, не думая, имя мальчишки. Ну, не думая, сразу.
— Юрка Галкин! — выкрикнула Наташа и прикрыла ладошкой рот.
— Я бегал за твоей мамой так же, как Юрка Галкин бегает за тобой.
Он проводил ее до дверей.
— А он за мной совсем не бегает, — сказала Наташа.
Его рука лежала у нее на затылке. Ему на мгновение стало страшно, такой тоненькой была ее шея.
Он постоял в гостиной. Он прожил в этом номере три дня, но комнаты все равно оставались необжитыми. После того, как ушла Наташа, он почувствовал это особенно остро. Он позвонил в порт — на Одессу из Севастополя с заходом в Новороссийск отплывал теплоход «Абхазия». Он поблагодарил и повесил трубку. Потом он позвонил по внутреннему номеру в «бюро услуг» и заказал такси. На письменном столе лежал листок почтовой бумаги с рисунком «Терека» и двумя фразами: «Димка, будь счастлив», «Дима, ты счастлив?». Он разорвал листок и бросил его в корзину. На чистом листке он написал: «Вика, не злитесь на меня. Мы живем в разных измерениях, и в этом никто не виноват». Он вложил записку в конверт и написал на нем: «Местное, Дом отдыха ВТО, Вике Макаровой». Он зачеркнул «Вике» и написал сверху «Виктории».
Потом Дмитрий Сергеевич сидел в гостиной и ждал такси. Он во второй раз уезжал из этого города, как бы заново прожив жизнь. Он повзрослел. Оказывается, можно повзрослеть и в сорок семь лет.
В гостиной пахло морем. Так устроены моряки: на берегу они слышат запах моря, а в море им чудится запах земли.
