Проездом - [14]

Он вышел в одиннадцать часов и прошел набережную от гостиницы до Гавани. Из прилегающих улиц выходили пляжники и шли в одном направлении с ним. На открытом пирсе казалось не так жарко. Зеленые водоросли едва шевелились на стенке, такой спокойной была вода. Он прошел на переполненный теплоход последним, и за ним сразу убрали узкие сходни. На пирсе осталась большая толпа ждать следующий теплоход. Он уже подходил, застопорив машину.

Матрос с морщинистой, как у черепахи, шеей, в стиранной и перестиранной тельняшке, под которой выпирали ключицы, покосился на Дмитрия Сергеевича и длинно сплюнул за борт. А Дмитрий Сергеевич, наоборот, пристально вглядывался в него. Он когда–то знал в лицо всех рыбаков и каботажников. Матрос, расталкивая пассажиров, ушел в шкиперскую рубку. В зелени берегов, между зубчатых вершин кипарисов, стояли дачи и санатории, в большинстве белые. Над ними поднимались склоны гор. Теплоход шел вблизи берега, и везде на прибрежной гальке под отвесными скалами загорали пляжники. Странно было знать, что в городах, из которых они приехали, людей не стало меньше. За скалой, которая торчала из воды, начинался «Золотой берег» — широкая полоса мелкой прибрежной гальки, голая и жаркая, как пустыня. Сколько бы ни было на пляже людей, он всегда оставался просторным. По крайней мере, он оставался таким в его памяти. Теплоход обогнул скалу и пошел к берегу, и навстречу ему накатывались волны зноя и человеческих голосов. Теплоход шел до Алупки, но почти все пассажиры сошли на «Золотом берегу». Матрос, убирая сходни, сказал Дмитрию Сергеевичу:

— Не нужен опытный боцман? Имей в виду Никулина с «Ласточки».

Матрос посмотрел на него равнодушными глазами. Дмитрий Сергеевич сказал:

— Договорились.

Он хорошо знал этот тип моряков, списанных с кораблей за пьянство.

Цвет гальки был сизо–серый, попадались цветные камни, выточенные морем. «Золотым» берег назывался потому, что был открыт солнцу. Пассажиры, скользя по гальке, спешили к зеленым будочкам касс. Он слышал на катере, что главное — захватить топчан или шезлонг.

Он прошел под тент павильона и встал в очередь к буфету. Между столиками проходили с подносами и бутылками в руках мужчины и женщины в купальных костюмах. В очереди на него оглядывались. Он, наверно, странно выглядел в полной морской форме, при галстуке среди, обнаженных тел. Он перенес на столик вазочку с мороженым и бутылку минеральной воды. Ни мороженого, ни воды ему не хотелось, но так было удобней сидеть, не очень привлекая к себе внимание. За соседним столиком разместилась большая компания молодых. На девушках были трусики — узкий треугольник материи ниже бедер. На одних это выглядело красиво, на других уродливо. Никто из них, ни девушки, ни парни, не обращали внимания на свою обнаженность. Ему показалось, они играют в игру — не замечать наготы. Но он подозревал, что они ни на секунду не забывают о ней. Это новая усложненность игры доставляла им удовольствие. В той жизни смысл игры состоял в том, чтобы преждевременно не обнажаться. Одна из девушек оглянулась на него, наверно, ее привлекло веселое выражение его глаз, и что–то сказала своей подруге, и тогда вся компания уставилась на него. Они были в черных очках. Черные очки изобрели от солнца, но он подумал, что их носят по другой причине: черные очки скрывают выражение глаз и можно смотреть, куда хочешь и на кого хочешь. Он повернулся к пляжу. За черной тенью начинался белый зной с блеском воды и гальки. Рядом с павильоном по кругу играли в волейбол. Очень старательно играла женщина с широкими бедрами, загорелым лицом и сильно накрашенными губами. Принимая мяч, она картинно поднимала ногу, старательно вытягивая носок. Ей, наверно, казалось, что выглядит она очень изящно. Но ее партнеры — молодые ребята и девушки — так не думали. Они или не откидывали ей мячи или откидывали так, что она не могла их принять и с готовностью бежала за пропущенным мячом, а ее партнеры переглядывались и откровенно смеялись. Мяч катился к воде, и женщина неуклюже бежала за ним. Он подумал, что ей столько же лет, сколько Лоре, но Лора не стала бы играть в волейбол.

На берегу стоял, сложив на груди руки, мужчина с лицом юноши и седыми волосами, Толпа зрителей кому–то аплодировала.

Он вышел из павильона и пошел мимо кабин для раздевания на высокую веранду под навесом. Отсюда виден был берег у самой воды. Саня большой кинокамерой снимал Вику. Она сделала «мостик», потом перешла в «стойку» на руках и под аплодисменты сделала со стойки шпагат. Вика говорила ему, что несколько лет занималась акробатикой. Саня передал кинокамеру «мыслителю», потом согнул в колене ногу и протянул Вике руку. Она с ноги перешла на его широкие плечи. Коренастый и коротконогий, он вошел в воду с Викой на плечах. Он уходил все дальше от берега, пока голова его не скрылась под водой. Вика стояла на его плечах, и вода покрывала ее щиколотки. Она подлетела вверх, и, прежде чем нырнула, перекувырнулась в воздухе.

Под навесом на двух сдвинутых лежаках деловито торговались преферансисты: «Пас», «А я скажу раз», «Мои пики», «Трефы», «Бубны», «Мои», «А черви?», «Тоже», «Играйте».