Проективный словарь гуманитарных наук - [209]

Разница между автором империального типа и создателем метадискурса состоит в том, что первый сам распространяет свой метод на разные жанры и дисциплины, тогда как второй вырабатывает метод, который впоследствии применяют и распространяют другие. Текстуальная вселенная марксизма огромна и многогранна, но она создана не самим Марксом, а несколькими поколениями марксистов в разных областях знания, тогда как Гете или Гюго сами творили свои текстуальные империи и, разумеется, никто не мог этого сделать за них. Имперавторство более согласуется с художественным типом творчества, метадискурсивное авторство – с интеллектуальным, научным. Ученый или мыслитель создает метод, который может работать и за пределом его собственных трудов, тогда как никто не способен реализовать всех потенций данного художественного стиля и мировидения лучше самого художника.

В принципе возможно и сочетание этих двух ролей в одном лице. Ж. – П. Сартр – один из создателей экзистенциалистского дискурса, проникшего в философию, политику, эстетику, психологию, литературу и искусство. Одновременно и сам Сартр осуществил эту экспансию, хотя бы частично, в своем творчестве – как автор романов, пьес, философских трактатов, политических и литературно-критических статей, психо-биографических исследований, автобиографии, политических и эстетических манифестов. Этот феномен сочетания двух ролей соответствует дискурсивным моделям французской культуры, где литература интеллектуальна, а философия литературна, где мыслитель и писатель часто дополняют друг друга в одной творческой личности. Вольтер, Руссо и Дидро тоже были и отцами просветительского дискурса, и манифестантами его разнодисциплинарных и разножанровых возможностей в своем письме. Точно так же и Гюго, наряду с созданием своей текстуальной империи, может считаться одним из отцов-основателей романтического дискурса (наряду с Шатобрианом, Ламартином, м-м де Сталь).

*Скриптомания, Скрипторика, Текстоника, Текстуальная империя, Трасосфера

Текстуальные империи. О писательском максимализме // Звезда. 2009. № 1. С. 184–194.

Творчество. С. 349–364.

ИНДЕКС А ЛЬНОЕ ПИСЬМ О

ИНДЕКСАЛЬНОЕ ПИСЬМО (indexical writing). Текст в функции указательного (индексального) знака, непосредственно предъявляющего ту реальность, на которую указывает; особая интенциональность, присущая текстам и выводящая их за пределы самой текстуальности.

Хотя вербальный язык состоит из символических знаков, некоторые из них выступают в функции индексальных, например указательные местоимения и частицы: «этот», «тот», «вот», «вон», «это»… Можно выделить целые словесные жанры, семантика которых предполагает выход за границы языка: не просто отнесенность к внесловесной реальности, но и непосредственное предъявление обозначенного объекта. Таковы, например, вывеска над общественными зданиями, подпись к произведению изобразительного искусства (картине, скульптуре), титры к кинофильмам и спектаклям, памятка или инструкция по использованию разных изделий и приборов, путеводитель по городам, музеям и прочим достопримечательным местам, транспортные знаки («объезд», «поворот» и пр.). В эти жанры вложена интенция указательности, перст, «тычущий» в предметы и в окружающее пространство.

Категория индексального письма существенна для понимания соотношения текста с внетекстовой реальностью. Обычно эта проблема решается либо традиционно (текст сообщает об объективной реальности), либо на основе постмодернистского тезиса о том, что внетекстовой реальности не существует. Третье решение состоит в том, что сам текст создает выход за свои рамки в реальность, и индексальные элементы как раз и образуют такое «окошко» – внутритекстовую предпосылку существования внетекстуального. Любой текст, сколь угодно обширный и отвлеченный (например, философский трактат), может выступать в функции указательной частицы, в значении «вот» или «вон», показывающем на что-то вне себя. Чтобы выразить свою трансвербальную интенцию, текст должен вплотную подходить к границе языка и мотивировать необходимость ее пересечения, то есть оговаривать свою недостаточность, неточность, неполноту, предполагать рядом с собой радикально иное, внетекстовое, вещно-бытийственное. Деконструкция, практикуемая в академической среде, уже подводит нас к такому «кенозису», самоистощению письма, но все еще действует только внутри текста, как бесконечность его саморефлексии, самооговорок, саморазоблачений.

Возможен, однако, и дальнейший жест самоостранения, указывающий на то Иное, к чему текст служит только предлогом, поводом. Собственно, классическое «мироустроительное» письмо – марксистское, ницшевское, федоровское (космистское) – по своему замыслу индексально, то есть вписывает себя в ту предметную среду, которую проектируeт: коммунистическое общество, танец сверхчеловека, воскрешение мертвых… Но такое мироустроительное, активистское письмо, которое полагает «онтический субстрат» как свое последствие, есть лишь одна из разновидностей индексального письма. В данном случае оно само «снимает себя» в материальной или социальной реальности своего грядущего воплощения. Оно указательно в том смысле, что указывает на будущее, то есть индексально в плане времени.