Проективный словарь гуманитарных наук - [203]

Образ расширяется образом и восходит постепенно к обобщенности понятия; полдень дня и года, полдень времени и места, полдень – любимая природа и любимое слово – сквозь все эти наслоения проступает категория «полуденного», как некоего всеобъемлющего типа существования, персонифицированного в Волошине. И наконец, Цветаева доводит это обобщающее, но сохраняющее образность ступенчатое построение до логического – «мифологического» предела: «Остается четвертое и самое главное: в свой час сущности. Ибо сущность Волошина – полдневная, а полдень из всех часов суток – самый телесный, вещественный, с телами без теней… И, одновременно, самый магический, мифический и мистический час суток, такой же маго-мифомистический, как полночь. Час Великого Пана, Démon dе Midi, и нашего скромного русского полуденного…»

Полуденна уже не только природа вокруг Волошина, но он сам, весь, до глубины своей личности и творчества. Так образ постепенно раскрывает свои обобщающие свойства. Очевидно, что это не чисто художественный образ, ибо в нем нет никакого вымысла, и недаром Цветаева повторяет, настаивает: «И достоверно —… И достоверно —…» Казалось бы, самое верное определение, которое здесь напрашивается, – миф, тем более что Цветаева сама проводит такую параллель, говоря о древнегреческом Великом Пане, французском Демоне Полдня и русском полуденном. Но, разумеется, цветаевского Волошина нельзя прямо, без кавычек, поместить в этот мифологический ряд – за его образом стоит историческая и биографическая реальность, которая не сводится к идее полдня, так же как идея полдня не сводится к личности одного поэта Волошина. Это «миф», опровергающий свою собственную коллективистскую и синкретическую природу, «миф», созданный одним человеком об одном человеке и показывающий процесс своего создания – воистину «живое о живом». И только такой мыслеобраз, который «миф» и одновременно «не-миф», может считаться целостным и достоверным для сознания Нового времени. Если бы Цветаева отсекла в Волошине все, что не вмещается в созданный ею квазимифологический образ «человека-полдня», это было бы уже о «мертвом».

Термин «эссема» может восполнить недостающее теории представление об особом типе квазимифологического образа, чрезвычайно распространенном в современной словесности, как художественной, так и философской или публицистической. Эссема – это мыслеобраз, который может бесконечно приближаться к мифологеме, как к своему пределу, но никогда с ней не совпадает, ибо являет собой порождение индивидуального сознания, которое не выдает понятие за образ, образ за действительность, не утверждает их тождества в качестве аксиомы, но допускает лишь в качестве гипотезы.

*Мыслительство, Нулевая дисциплина, Потенциация, Эссеизм

Эссе и миф. Эссема и метафора // Эссе. Т. 1. С. 495–511.

ЛИТЕРАТУРА. ТЕКСТ

Анафраза

Арьергард

Афористический квадрат

Гиперавторство

Гипербола-литота

Гипоавтор

Имперавтор

Индексальное письмо

Книга виртуальная

Континуализм

Концептуализм

Лирическое «оно»

Мегатекст

Метабола

Метареализм

Надтекст

Новая сентиментальность

Нулевой стиль

Перитекст

Пластичность текста

Полифраз

Презентализм

Раскавычение

Ретекстуализация

Симфразия

Синтекст

Сквозное чтение

Скриптомания

Скрипторика

Стереотекст

Текстоид

Текстоника

Текстуальная империя

Унитекст

Цитата обратная

Экзотекст

Экология текста, экотекстология

АНАФР А ЗА

АНАФРАЗА (anaphrase; от греч. ana, вверх или вспять + греч. phrasis, речь, манера речи, фразеология). Перестановка слов во фразе, образующая новую фразу; отрезок текста (словосочетание, предложение, группа предложений), составленный из слов другого текста, которые при этом меняют свой порядок и грамматические свойства.

Анафразы – это лексические анаграммы, в которых единицей перестановки выступают не буквы в словах, а слова во фразах.

опасная мечта о страстной любви 1 2 3 4

опасная любовь к страстной мечте 1 4 3 2

В отличие от перифразы, которая выражает одно и то же значение разными словами, анафраза одними и теми же словами выражает разные значения. Анафразы находим у Анны Ахматовой в разных вариантах одной строки «Поэмы без героя»:

Светлый слушатель темных бредней. 1 2 3 4

Темный слушатель светлых бредней. 3 2 1 4

У Осипа Мандельштама:

В медленном водовороте тяжелые нежные розы,

Розы тяжесть и нежность в двойные венки заплела!

(«Сестры – тяжесть и нежность…»)

Пример из романа «Улисс» Джеймса Джойса. Слова, повторяющиеся в трех предложениях-анафразах, мы сопроводим порядковыми номерами, чтобы видна была их меняющаяся последовательность.

«Miss Kennedy sauntered (1) sadly (2) from bright light, twining (3) a loose hair (4) behind an ear (5). Sauntering (1) sadly (2), gold (6) no more, she twisted twined (3) a hair. Sadly (2) she twined (3) in sauntering (1) gold (6) hair (4) behind a curving ear (5)».

«Мисс Кеннеди печально (1) прогуливалась (2), выйдя из полосы света и заплетая (3) выбившуюся прядку (4) волос за ушком (5). Печально (1) прогуливаясь (2), уж золотом (6) не сияя, она закручивала, заплетала (3) прядку (4). Печально (1) заплетала (3) она золотую (6) загулявшую прядку (4) за изогнутым ушком (5)» [246]