Проект Повелитель - [18]

Утро вечера мудренее, подумал я, пристраиваясь на диване. Глаза закрывались сами собой. В гостевую влетела здоровенная каменюка и прогрохотала по полу. Кого там еще принесло?

– Старый! Толстый приходил?

«Вот суки! И поспать не дадут!» – подумал я, поднимаясь с дивана. Вышел в комнату, опережая Хаймовича. За окном широкая морда с жидкими усиками – Кот нарисовался.

– Чего тебе?

– Толстый, тебе привет от Джокера! Он велел передать, что должок за тобой. Людей ты его угробил и пулемет второй не снял. Так что либо ты завтра пулемет тащишь, и должок списываем, либо ты не жилец. Всё понял?!

Я отчаянно зевнул.

– Передай Джокеру, что, кому я должен, всем прощаю. А угрожать мне не советую. Кто ко мне сунется, тот в орало и получит. Всё понял?! А теперь двигай отсюда, пока я добрый!

– Ты сильно об этом пожалеешь, Толстый!

Кот развернулся и вразвалочку, не спешна, двинул по улице. А я вернулся к любимому дивану и придавил его до утра.

* * *

Первые месяцы и даже годы моей жизни после катастрофы прошли в поисках и метаниях. Прежней жизни больше не было, а в нынешней я не находил особого смысла. Да, я спас, кого мог спасти, поселил престарелого соседа в своей квартире с бронированными стеклами и потайной дверью. Военные кураторы в свое время усиленное внимание уделяли моей персоне, и теперь это как никогда пригодилось. Сосед остался единственным близким человеком, кого я знал до катастрофы, с ним и поделился раствором. Как и в моем случае, омоложения организма не произошло, но процессы старения если и не прекратились, то значительно замедлились. Все-таки я был на верном пути, если б не война, человеческое бессмертие было бы уже совсем рядом. Впрочем, как и человеческая глупость. Иногда мне кажется, что в этом есть и моя вина. Бог не мог допустить, чтобы глупость и безнравственность стали бессмертны.

Приматы – не менее древний вид, чем гомо сапиенс, однако они остались приматами. Без искры Божьей не стать обезьяне человеком. В этом я убеждался всё больше и больше, активируя спящие гены и плодя невиданных доселе уродов. Циклопы, химеры, амфибии – целый ряд животных, редких, с необычными свойствами, но все же животных. Иногда мне казалось, что они обладают разумом, но каким-то злым, не человеческим разумом.

* * *

День был в разгаре, парило. Вышли мы ближе к середине дня. Косой запоздал. Искал с утра Хромого и нашел то, что от него осталось. Теперь он брел с нами в некоей задумчивости.

– Я вот одного не пойму… Чем эти твари в подвале питались?

– Как чем? Тушенкой. Ты же видел, сколько банок пустых навалено?

– Да я про букашек. Видел бы ты, как они Хромого нашпиговали. Сплошная каша. Черви размером с палец.

– Да, мальчики, натворили вы дел, – вступил в разговор Моисей Хаймович, – выпустили рой на свет божий, да еще без матки оставили. Они теперь совершенно дикие и неуправляемые.

– Вот, Хаймович, слушаю я тебя и поражаюсь! Можно подумать, до этого они были ручные и послушные, как твой кот? – возмутился я.

– Кто знает, может, и были, – загадочно продолжил дед. – Они творения человека и человеком же как-то управлялись и регулировались.

Я поднял руку вверх. Стоять! Спутники мои остановились. Нам навстречу, бодро перебирая несчетными лапками, ползли самоходки. В общем-то ничего особенно опасного, но за разговором можно вовремя не заметить, и, не дай бог, самоходка тебя переползет. Прикосновение ее смертельно, в каждой лапе – капля яда, которая вздувается на коже кровавым волдырем. Человек умирает в страшных муках. Зачем это самоходкам, непонятно, никто ни разу не видел, чтоб они человека ели. Убьют мимоходом и дальше ползут.

Мы перескочили по-быстрому на другую сторону улицы.

– Я давно склоняюсь к мысли, что нельзя все метаморфозы животного мира списывать на последствия катастрофы и спонтанные мутации, – продолжил Хаймович, провожая взглядом самоходок. – Эти создания, которых мы знаем ныне как самоходок, весьма похожи на известных прежде насекомых. Отличаются они только размером. Прежние были сантиметров десять от силы, а эти метровые и весом каждая кило по три.

– Ну и? – Косого злили долгие предисловия.

– А говорю я это к тому, что целый ряд известных нам существ люди сами вырастили в лаборатории, и теперь они размножились и расползлись по всему городу.

– И на хрена им это надо было? – зло сплюнул Косой. – Чтоб жизнь скучной не казалась?

– Ну как тебе объяснить, Федор? – Дед замялся, подыскивая слова. – Вот тушенка тебе понравилась?

– Тушенка-то при чем? – удивился Косой. – Неужто ее из самоходок делали?

– Тушенка-то ни при чем, – скривился Хаймович. – Просто, для того чтобы ее изготовить, люди проводили опыты и методом проб и ошибок нашли оптимальный способ изготовления. То мясо сырое получалось, то переваренное, то пережаренное. То банка неплотно закрывалась, и мясо портилось. И всё, что портилось или было не той кондиции, человек выкидывал. Пока не получилась та самая тушенка, которую вы ели. А мы с вами наблюдаем отходы производства животного мира. Рой этот, трехглазый знакомец ваш, – это нечто иное, это вроде как отходы некоего эксперимента, целью которого, как мне кажется, было, наоборот, улучшение породы.