Проект "Папа" - [76]

Его, похоже, не очень волновало, что для производства килограмма натурального шелка требуется пятьсот шелкопрядов. Он отбросил клочья кофточки в стороны, дернул бюстгальтер вверх – и уставился на мою грудь.

Потом усмехнулся и накрыл ее обеими руками.

– Ты себе не представляешь, сколько я ждал возможности увидеть ее.

Не знаю, откуда это во мне взялось, но я выгнулась дугой под его руками, готовая к намного большему.

– Я бы хотел долго натирать тебя маслами, но больше не в силах терпеть, Кэт! – Он опустил вниз одну руку и вошел в меня.

Ой, как туго! И немножко неловко. Но, кажется, кое-что можно подправить – я стала ерзать под ним, чтобы устроиться удобнее

– Подожди, – проговорил Люк, стиснув зубы.

Ему тоже больно? Я не хотела причинять ему боль, поэтому замерла.

– Может, прекратим, пока не приступили?

– Просто расслабься, Кэт.

Ну да, легко сказать!

И вдруг он просунул руку между нами и дотронулся до меня в какой-то нужной точке. И тут же все переменилось – совсем другое дело!

Неудобство исчезло, и каждая клеточка тела затрепетала восторгом. Я сжала ягодицы Люка (такие же упругие, как и его грудь – позже проверю еще раз) и задвигала бедрами, прижимаясь к нему плотнее.

– Кэт!

Я открыла глаза и посмотрела на него.

На лбу выступил пот, а в глазах было напряженное беспокойство.

– Тебе хорошо?

Слово «хорошо» даже близко не описывает моих ощущений. Я еще активнее задвигала бедрами, чтобы показать ему это.

Он застонал и прижался ко мне тазом.

– Я больше не могу сдерживаться! Ты меня убиваешь!

– Ты знаешь, что французы называют оргазм маленькой смертью?

Люк одновременно застонал, засмеялся и поцеловал меня, двигаясь во мне дикими, неудержимыми и мучительно-сладостными толчками. Мое тело отзывалось на его движения. Я даже не знала, что способна на такое.

Люк вскрикнул и замер, все еще содрогаясь. И меня снова накрыло волной. Будто серия крошечных землетрясений – первая волна просто катастрофическая, потом каждая следующая слабее, пока я не распласталась на матрасе без сил. Люк рухнул на меня сверху.

Наконец он откатился, притянул меня к себе и уложил сверху. Поцеловал в лоб.

– Думаю, мы благополучно ответили на вопрос о нимфомании.

Согласна.

– И все же это длилось не тридцать минут, – ухмыльнулась я.

Люк рассмеялся – и смех отозвался низким рокотом в его груди.

– Для этого придется потренироваться. Хорошо, что у нас впереди много лет.

– Правда? – Я подняла голову и, моргая, уставилась на него.

– Да, – ответил он решительно. Он убрал растрепанные волосы с моего лица и серьезно посмотрел на меня.

– Я люблю тебя, Кэтрин Мерфи Фиорелли!

Я насупилась.

– Я не Фиорелли!

– Пока нет. – Он поцеловал меня, нежно и многообещающе. – Но скоро станешь. Думаю, тебе пора возвращаться домой, как ты полагаешь?

Я улыбнулась и провела пальцем по любимому лицу.

– Я хочу этого больше всего на свете!

ЭПИЛОГ Год спустя

– А ты знаешь, что в Англии восемнадцатого века макароны были синонимом совершенства и высокого качества?

Люк поднял на меня глаза, застегивая рубашку.

– Да. Именно поэтому перья на шляпе Янки Дудль [20] назывались «макароны». – Я нахмурилась, повернулась к нему спиной и уставилась в шкаф. Когда он стал таким полным? И даже после того, как Люк заставил меня купить все эти новые наряды перед самой нашей свадьбой (мое приданое, как он выразился), я по-прежнему не знала, что надеть.

– И ты знаешь, что в Соединенные Штаты макароны привез Томас Джефферсон?

Его руки скользнули по моим плечам, и он развернул меня к себе.

– Что тебя беспокоит?

– Беспокоит? О чем мне беспокоиться? Отец готовит обед для нас, моей начальницы, ее мужа и моего крестника. Не говоря уже о Рейнбоу. – Я уронила голову ему на грудь и застонала. – О чем я думала, приглашая их всех одновременно?

Люк прижался щекой к моему виску и погладил меня по волосам.

– Ты думала, что получится приятный дружеский обед с людьми, которых ты любишь больше всего на свете.

– Я сумасшедшая!

Люк рассмеялся и приподнял мою голову.

– Да, но ты моя, и это – самое главное.

Потом он наклонился к моим губам. Поцелуй был долгим и сладостным. Он тянулся до тех пор, пока Люк не убедился, что полностью завладел моим вниманием – это было легко определить, ведь на мне были только кружевной бюстгальтер и трусики (тоже из моего приданого). И я ответила на поцелуй с такой же страстью. Вскоре стало ясно, что и я полностью завладела его вниманием.

Я выгнулась и стала крутить задом, прижимаясь к его бедрам.

– Может, останемся здесь на весь вечер? Я уверена, если мы не откроем дверь, они просто развернутся и уйдут.

– Да, но у нас есть две проблемы.

– Какая первая?

– Мы должны сообщить им новость. – Люк провел руками по моей талии, будто измеряя, не увеличилась ли я в объеме.

– А ты знаешь, что сердце эмбриона начинает биться на двадцать пятый день?

– Где-то я это уже слышал. – Его губы дрогнули в улыбке.

– А знаешь, что пальчики на его ногах формируются на втором месяце беременности? Так что у нашего малыша прямо сейчас растут пальчики!

Теперь он расплылся в улыбке.

– Я знаю!

– А знаешь...

– Кэт, – нежно прервал меня он, – прибереги все эти факты для Лидии и Рейнбоу.