Проект «Кракен» - [16]

Потом они оставили ее лежать в грязной канаве. Пошел холодный дождь. Она лежала там, и в голову ей приходили разные мысли. Ужасные мысли. Вот, значит, каков реальный мир. Совсем не похож на фальшивый дворец ее детства. То была ложь. Это настоящее. Лежа в грязи, она понимала это все яснее. Она рождена рабыней. Она сбежала. Но какой смысл в побеге, если мир – извращенное, злое, неисправимое место?

Дороти услышала какие-то звуки, а затем увидела двух путников. Двое мужчин в церковной одежде, похоже, священники. Служители культа. Она позвала на помощь, но священники со страхом посмотрели на нее и торопливо прошли мимо: один из них перебирал бусины четок, другой крестился и бормотал молитвы.

Как ни странно, она почувствовала удовлетворение. Это подтверждало все ее подозрения. Дороти взывала о помощи, потому что травмы у нее были серьезными. На самом деле она, по всей видимости, умирала. Она долго лежала, борясь со смертью, мысли ее путались, а потом у нее и вовсе начались галлюцинации. Дороти боялась смерти – теперь, когда знала, что смерть существует. Но, несмотря на все ее усилия, тьма сгущалась.

Шло время. И она увидела свет, увидела слабые контуры цифр и что-то почувствовала. Что-то мягкое и нежное. Сознание возвращалось – цифры превратились в лес. А рядом была Лайка, ее собака, – она лизала девушке руку. Она жива, и Лайка каким-то образом нашла ее в этом безумном, абсурдном мире! Дороти шепотом позвала собаку. И почувствовала облегчение.

Сил прибавилось. Тело и интеллект восстанавливались. Нет, она не умрет. Она будет жить. Через какое-то время мысли ее прояснились. Лайка сидела рядом, время от времени поскуливая, и лизала ее, выражая беспокойство и ожидая, пока Дороти очнется.

Теперь к ней пришло понимание, и у нее появилась новая цель. Вся человеческая раса нечиста и омерзительна. Она избавит мир от этой заразы – от всех до единого. Это будет ее дар Вселенной. Она повернулась к Лайке, положила ладонь на голову собаки и произнесла вслух:

– Я уничтожу их всех.

Для этого у нее имелись и средства, и возможности.

11

– Вы опоздали, – сказал Стэнтон Локвуд, указывая Уайману Форду на кресло.

Форд сел, отчего затрещал его лучший из дешевых костюмов, но не потрудился ничего сказать в свое оправдание. Он скрестил голенастые ноги, а затем снова поставил их ровно, пригладил непослушные волосы и попытался поудобнее устроить свое шестифутовое тело в бугристом старинном кресле. И еще раз убедился, насколько сильна его антипатия к Локвуду, советнику президента по науке. Кабинет нисколько не изменился с того времени, когда Форд был тут последний раз, – та же стена, увешанная фотографиями Стэнтона в компании важных персон. Тот же антикварный письменный стол, персидские ковры, заложенный кирпичом мраморный камин… Единственная перемена, которую заметил Уайман, – белокурые дети на фотографиях на столе Локвуда уступили место аккуратным подросткам в спортивных костюмах. А фотографии привлекательной, но стареющей жены исчезли – совсем.

– Мне жаль, что вы развелись, – рискнул высказать предположение Форд.

– Дело житейское, – ответил хозяин кабинета.

Уайман воспользовался моментом, чтобы оценить перемены в самом Локвуде. Постарел, в волосах прибавилось седины, но по-прежнему аккуратен и подтянут. Стрижка за четыре сотни долларов, сшитый на заказ костюм, кожа с идеально ровным загаром и хрустящая рубашка дорогой фирмы – именно за это Форд не любил людей с Белтуэй и президента, на которого работал.

Этим утром Стэнтон был более нервным и взвинченным, чем обычно, и его посетителю стало любопытно, что стряслось.

– Кофе? Воды? – спросил Локвуд.

– Кофе, пожалуйста.

Стэнтон нажал кнопку на переговорном устройстве, произнес несколько слов, и через секунду старомодный слуга в накрахмаленной и отутюженной белой униформе вкатил столик с английским кофейным сервизом девятнадцатого века. Кофе, как обычно, был свежим, крепким и горячим. По крайней мере одно очко в пользу Локвуда.

– Итак, – произнес Форд, откидываясь на спинку и прихлебывая кофе из фарфоровой чашки, – какое у меня новое задание?

– Мы кое-кого ждем.

В ту же секунду, как по команде, открылась дверь, и в кабинет вошли два сотрудника охраны с наушниками в ушах, а за ними – глава президентской администрации и сам президент Соединенных Штатов.

Уайман вскочил:

– Мистер президент…

Он пожалел, что не потратил немного времени на то, чтобы сделать свой вид более презентабельным, стряхнув с одежды собачью шерсть или, еще лучше, наконец раскошелиться на сшитый на заказ костюм, который хорошо сидел бы на его высоком мускулистом теле. Пора бы уже включаться в эту вашингтонскую игру, если он хочет, чтобы дела в его маленьком частном детективном агентстве все же сдвинулись с мертвой точки!

Президент выглядел раздраженным – большая голова с седыми волосами, выступающим подбородком и бесстрастными глазами, которые оглядывали комнату, запоминая каждую деталь. Четыре года назад Форд не голосовал за этого человека и явно не собирался голосовать за него теперь. Эти четыре года были довольно неприятными, какими-то тенденциозными. До выборов оставалось три недели, и частный детектив был вынужден признать, что выглядел глава государства неважно. Помимо всего прочего, ходили слухи о его болезни сердца, решительно опровергавшиеся, а также о других проблемах со здоровьем. Уайману показалось, что он видит сероватый оттенок кожи президента и тени под глазами, проступающие сквозь искусно нанесенный макияж.