Проект "Ковчег". Зима 41-го. - [6]

— Хорошо, Нин, я за тобой зайду в три часа, и пойдем вместе. Как раз успеем.

Нина кивнула и тоже стала надевать потертое кургузое пальтишко, явно ей маленькое. Лена тоже стала собираться, времени было мало и следовало поспешить, чтобы не опоздать в госпиталь. Аристарх Федорович жутко не любил непунктуальность, и всем своим видом потом показывал свое негативное отношение к таким необязательным людям. Нет, он не ругался, не кричал, Аристарх Федорович, вообще, кажется, не умел повышать голос и всегда говорил тихо и спокойно. Он просто начинал игнорировать человека, вызвавшего его неудовольствие, показывая этим, что данный индивид не достоин никакого внимания. А это было гораздо хуже всяких самых страшных ругательств, ведь доктор Царьков заслуженно пользовался огромным уважением и любовью, как среди коллектива госпиталя, так и среди ранбольных, и потерять его расположение было бы очень неприятно.

Ребята быстро разошлись. Последней класс покинула Лена. Заметив в конце коридора фигуру новенького, спешащего от библиотеки с раздувшимся от книг портфелем в сторону кабинета директора, Лена, тихо шипя от нетерпения, дождалась, пока неприятный ей парень скроется из вида, и бегом помчалась домой. Вот даже здесь он ей постарался насолить. Не мог этот Стаин пройти тут чуть раньше или чуть позже, а не тогда, когда ей надо было спешить?! Гад он, самый настоящий!

[i]

Вот так выглядели прописи в то время.

[ii] Из речи на VIII съезде ВЛКСМ 16 мая 1928 г.

II

Этот не самый приятный день в новой жизни Сашки медленно катился к вечеру. Так-то, вроде, все было и не так уж плохо, если бы Волкова к нему не цеплялась. Вот же вредная девчонка, не делал же ей ничего плохого, и чего она к нему пристала, заноза! Впрочем, ерунда, и с ней он разберется, еще бы понять как. Ну не знает он, как общаться с девушками, особенно такими злыми. Да и вообще есть дела поважнее. Ему вон наверстывать знания надо в свете новых школьных реалий, чтобы больше не краснеть перед учителями, а то на собеседовании было не очень удобно чувствовать себя неучем.

Как он и предполагал, с точными науками все обстояло просто отлично. Иннокентий Константинович, учитель математики, физики и астрономии сразу заявил, что учить ему Сашку нечему, так как знания у парня примерно соответствуют знаниям студента старших курсов технического института. Ну, так еще бы, с такими-то наставниками, какие были у Сашки! Примерно в таком же ключе высказались Елена Васильевна — учительница химии и Павел Степанович — преподаватель черчения. Знания по русскому языку и литературе были оценены, как удовлетворительные. А вот дальше все было очень печально. Географичка Татьяна Владимировна заявила, что в экономической географии парень полный ноль. Правда сама экономическая география называлась так постольку поскольку, ибо в основном в рамках предмета давались какие-то статистические цифры типа количества тонн чугуна на душу населения или центнеров с гектара ячменя и пшеницы, при чем, все это в сравнении с 1913 годом. Почему именно с 1913 Сашка понимал смутно, но догадывался, что это как-то связанно с началом Первой мировой войны. Помимо экономической географии Татьяна Владимировна вела еще геологию и минералогию. Даже наличие самого такого предмета ввело парня в ступор, не говоря уже о знаниях. Но больше всего возмущался Вилен Дмитриевич Карцев — преподаватель истории и Конституции СССР. Он очень настойчиво и дотошно выпытывал у парня, где и кто его учил и почему Сашка ничего не знает ни об одном из Интернационалов, ни о Манифесте коммунистической партии. Да что там Манифест с Интернационалами, Александр ничего не знал о роли товарища Сталина в Великой Октябрьской Социалистической революции, о Троцком и троцкистах, представления не имел о героях Гражданской войны, за исключением Чапаева, да и то потому, что иногда слышал о нем анекдоты, там в прошлом-будущем. А еще он очень сильно плавал в видных революционных, советских и партийных деятелях. Это просто не укладывалось в голове у фанатично настроенного товарища Карцева. Маленький, с всклокоченной редкой шевелюрой он бегал по учительской, размахивая худенькими ручками, и сыпал какими-то лозунгами и цитатами. Сашке оставалось, только, потупившись, краснеть и хлопать ресницами. Нет, так-то виноватым он себя не чувствовал, но все равно было жутко неудобно выслушивать несправедливые обвинения. Этот Карцев напоминал Сашке Ленку Волкову, такой же категоричный и упертый. Вилен Дмитриевич, наверное, еще долго изобличал парня и его прошлых учителей, если бы его не остановил Владимир Иванович — преподаватель военного дела и физической подготовки. Сашке он сразу понравился. Подтянутый мужчина около сорока лет, с заметной военной выправкой, прямым и открытым взглядом карих глаз, в которых то и дело вспыхивала веселая искорка. С усмешкой поглядывая на историка, он слушал его экспрессивную речь, а потом прогудел низким басом в густые усы:

— Ну, что Вы, Вилен Дмитриевич, накинулись на парня. Не у всех же была возможность учиться у такого прекрасного преподавателя, как Вы. Я думаю, что с Вашей и нашей помощью Александр быстро восполнит пробелы в знаниях, — Владимир Иванович посмотрел на Сашку и неожиданно хитро ему подмигнул. Вилен Дмитриевич сразу успокоился и согласно закивал. На этом педагогический совет практически и закончился. Было решено, что раз Александру нет необходимости посещать уроки физики, математики, астрономии, химии и черчения, эти часы он будет заниматься дополнительно по тем предметам, где отстает. Так же, ему будут даваться дополнительные домашние задания. Хотели еще прикрепить к нему в помощь кого-нибудь из одноклассников, но тут Сашка уперся, клятвенно заверив, что справится сам, а если что-то будет непонятно, обратится к учителям. А то с его везением станется, что помощницей к нему назначат Волкову, ведь она отличница, комсомолка, активистка и прочее, а такое счастье Сашке и на дух не надо! Когда парень уже выходил из учительской его остановил Владимир Иванович: