Проект Деметра - [61]

Она так много знала… но оказалось, что не знает ничего.

Она стремилась, но получилось – не к тому.

Она верила, но выходило – не в то.

Она надеялась, но было абсолютно ясно – напрасно.

Весь опыт, воспоминания, принципы, взгляды, цели, все из чего состояла ее жизнь и она сама – полетело к чертям. Она больше е была Эрикой Ведовской, та рассыпалась как древний артефакт. Но она и не стала Эйорикой Лайлох, потому что не могла стать той, о ком не имела представления.

Выходило, что она зависла меж двумя личностями и жизнями, как меж мирами, и чувствовала себя соответственно. В том, привычном и понятном ей мире она всегда держалась обособленно и ощущала себя ущербной. В этом, как оказалось родном, о котором она очень мало знает, в котором еще меньше понимает, она тоже была прокаженной, дичью для охоты. Там у нее была родня, знакомый круг друзей и товарищей, понятная работа. Здесь были лишь чужие воспоминания и рассказы о семье, которой она не знала, непонятное "право" и еще более странные сопровождающие. Там она понимала и себя и людей, как-то могла прогнозировать и анализировать складывающиеся ситуации. Здесь путалась во всем, и соображала, как тупица в логарифмах. Но этот мир оказался ее родным, а тот чужим, здесь была родной, своей, а там чужой, приемышем.

Зачем и кто это устроил? Как вернул ее и намеренно ли?

Как вернуть себя и потерянные годы, как узнать, а главное принять упущенное?

– Ребята тоже? – развернулась к Лири. Ни Эрлана, ни Майльфольма видеть не могла, кого уж что-то спрашивать у них.

Страж чуть растерялся, с полминуты соображал, о чем она и кивнул.

– Все?

– Все, – протянул, теряясь еще больше и, покосился на хозяина. Эрлан хмурился, взгляд был больным.

Здорово, – вновь отвернулась девушка. Ей представилось, что чувствует Радий или Шах, и стало смешно до колик. Она понимала, что это нервное, и ничего смешного нет. Мотнула головой, надеясь прийти в себя и избавиться от глупых хохотков. И захотелось кого-нибудь убить: взять автомат и дать очередь, или выхватить меч и рубить, рубить.

Эра с трудом взяла себя в руки. Сжала пальцы в кулак, так что ноготки впились в ладони. Потопала, нахохлившись, вперед. Не выспрашивать что-то, ни выяснять, ни знать в принципе, не хотелось.

Ей остро хотелось побыть одной. Одиночество, которое в свое время она выбрала как самую приемлемую защиту от вмешательства из вне, от всех болезненных уколов действительности, прививалось тяжело, но в какой-то момент стало привычкой. Именно одиночество давало ей комфорт, избавляя от лишних тем для переживаний, давая возможность обдумать, что-то понять и принять.

И она старалась держаться особняком от сопровождающих, но все равно посматривала в лес и с удовольствием бы сбежала, чтоб не создавать видимость, а действительно побыть одной. Еще с большим удовольствием Эра бы построила времянку прямо в этой глухой чаще и жила бы незаметно, тихо и спокойно.

Эрлан чуял неладное, пристально следя за девушкой и посмотрел на Лири, взглядом приказывая быть рядом с ней. Он интуитивно понимал, что ему пока к ней подходить не стоит, да и поговорить с ней он бы не смог, не принуждая к ответам. А именно принуждать ее и не хотелось.

Страж все понял и пристроился рядом с девушкой. Улыбнулся участливо:

– Загрустила совсем, смотрю. А что так, светлая?

Эра молчала, делая, вид что глуха и слепа, в надежде, что страж отвяжется. Но тот словно не замечал ни ее отстраненности, ни своей навязчивости:

– Понимаю, Нейлин из головы не идет. Печаль одна когда близкие погибают, а уж когда женщины… Но ты жива, и, за нее и за себя поживешь.

"Отвали!" – процедила про себя. Слова как ножом по сердцу полоснули.

Не прожить ей ни за кого, только за себя, убогую. А зачем ей жизнь? Спасибо дару или "праву" – один фиг, хоть лечить может. Да себя не вылечить. Не только у Нейлин жизнь отобрали – у ее ветки, всей женской, а видно и мужской. А ее вот на Землю за каким-то чертом отправили, то ли спасали, то ли украли, то ли насмехались. И она выжила. А зачем? Родить она не сможет, так что от ее появления дома ничего не меняется, мертвое не оживет. Разве что других вылечит – так и это утешение слабое. Непонятно, как "право" действует. Может одно лечит, а другое калечит.

Лучше б наоборот – Нейлин выжила, а не она. Вышла бы замуж за Эрлана…

Эрлан. Хорош, что говорить. Наверняка были бы они отличной парой и детишек нарожали, светлых миру прибавив. А и с Майльфольмом бы сошлась, тоже хорошо бы было. По любви, а это все прощает и все примиряет. По-любому от Нейлин больше толку было б.

Девушка покосилась на Майльфольма, но тот отвернулся, хоть и почувствовал взгляд. Он видел интерес Эрлана, понимал, что иного быть не могло, как нет и не может быть ему самому места рядом с Эйорикой. Из милости его еще в изгои не отправили, еще терпят. И что будет – тоже ясно. Эрлан не оставит девушку, добиваться станет, не так, так этак свое получит.

Только отчего тогда он виновен, а Лой нет?

Да, с одной стороны, вину и не сравнить. Помолвка была, да ни к чему не привела и давно канула как уговор, не обязывает. Он свободен. Но был женихом сестры Эйорики, пошел на это хоть ему, в отличие от Майльфольма, плевать было на Нейлин. Завет отца? Да. Но если б не та внезапная и заведомо пустая помолвка не случилась, он бы тоже наплевал, только на заветы своего отца, на предостережения жреца, за закон и свое право, даже на род, и увозом бы забрал Нейлин. И жили бы они вместе, и возможно была бы она жива, а он не стал бы изгоем и не мучился виной за ее смерть, за ту ночь, когда она его стала.