Круги под глазами, почти болезненная бледность и худоба делали ее похожей на хрупкого подростка. А висящая мешком одежда только довершала этот образ. Ее, когда-то длинные платиновые волосы, которые она любила укладывать в сложные прически, сейчас были коротко острижены и едва касались плеч. В целом, ее облик можно было назвать серым и незапоминающимся, в особенности на фоне молодежи разряженной во все цвета радуги одновременно.
Ее лицо никто и не подумал бы назвать красивым, скорее милым и необыкновенно одухотворенным. Но это если только не присматриваться, а бросить скользящий взгляд. Люди, привыкшие обращать внимание на все яркое и необычное, часто не видят совершенства простых линий. Они не замечают тех, кто не стремится выделиться. А Эмма этого вовсе к этому не стремилась. Ей не нужны были проблемы в виде уймы поклонников. Для молодой одинокой девушки, живущей не в самом благонадежном районе, выставлять напоказ свою привлекательность — крайне глупо. Более того, даже опасно. Так что образ неприметного подростка был в какой-то степени искусственным. Единственное, что врезалось в душу окружающим, когда те смотрели на нее — это не по-детски серьезный взгляд темно-зеленых глаз. И с этим девушка ничего не могла поделать. Да и особо не старалась. Должно же быть в ее внешности, хоть что-то настоящее. А то каждый раз, ловить в зеркале собственное отражение и пугаться — это кого хочешь, до неврастении доведет.
Но сейчас ее глаза казались потухшими. Эмма не любила осень. Точнее, она не любила выходить осенью и зимой на улицу. Холодно. Грязно. Темнеет рано. Кому это вообще, может нравиться? Уж явно не тем, кто ездит на общественном транспорте и ходит пешком.
Выйдя из здания на улицу, девушка поежилась, кутаясь легкую, явно не по сезону, курточку, которая не спасала от пронизывающего ночного ветра. И предвкушая, что через каких-нибудь тридцать-сорок минут она будет дома, Эмма ускорила шаг. Ей пришлось сегодня работать почти двенадцать часов без перерыва на обед. Но за это неплохо платили, и, даже предложили прийти завтра. О постоянной работе речи, конечно, не шло. Да, и кто возьмет ее в такое место? Не та внешность, не то образование. Хотя, сезон распродаж продлится еще семь дней. И детская комната будет переполнена. А это значит, что пусть временная, но, все же, высокооплачиваемая работа у нее будет. Это было очень кстати. Потому как детский сад, в котором она работала, в связи с ремонтом закрыли на две недели. И отправили всех сотрудников в отпуск без содержания. Ну, что ж… такова доля всех государственных служащих. Минимальная зарплата и никаких социальных гарантий.
Так, предаваясь мечтам о том, на что же можно будет потратить не заработанные еще деньги, Эмма вышла на стоянку. И вовсе не для того, чтобы сесть в собственный автомобиль, а просто, чтобы сократить путь до метро. Но на полупустой площадке столкнулась с мальчиком лет семи-восьми с русыми волосами и удивительно яркими фиалковыми глазами. Он с некоторым недоумением смотрел вслед уезжающему такси. На самого хорошенького мальчика в дорогой одежде уже с каким-то плотоядным интересом поглядывали подозрительные типы.
Проще всего было пройти мимо, не замечая или сделать вид, что не заметила. Так поступали все прохожие. Это ведь чужой ребенок. Так пусть о нем позаботиться кто-нибудь другой, неважно кто. Для этого есть полиция, социальные службы и те, кому нечем заняться. А мы торопимся. У нас столько дел. И если бы не это, мы бы с удовольствием проявили заботу о бедном малыше, но нам не до этого. Мы ведь спешим.
А потом, словно бы из ниоткуда, появляются дети с поломанной психикой и затравленным взглядом. И причин этого не находилось.
Ребенок подвергся насилию? Нет, такого и быть не может. Если бы это было так, полиция бы объявила об этом и нашла виновных. Изнасилование? Педофилия? Ну, что Вы? Эта девиация осталась в далеком прошлом. Уже больше ста лет ни одному человеку не инкриминировали данное преступление. Череда детских смертей? Не стоит преувеличивать. Это все были несчастные случаи.
А Эмма видела таких детей очень часто и в сказки, про то, что детям на улицах нечего не угрожает, не верила. Может быть, где-нибудь в элитных районах они и находятся в безопасности. Но здесь недалеко от станции метро. Толчея. Суматоха. И до одинокого ребенка никому нет дела. Пройти мимо? А потом гадать: не этот ли малыш погиб в результате очередного «несчастного случая», в котором опять окажется, никто не виноват? Тяжело вздохнув, девушка попрощалась с пирожными, которые собиралась купить в маленькой кондитерской недалеко от своего дома. В полной мере сознала, что домой попадет минимум через пару часов. И смирившись с тем, что поесть в ближайшее время не получиться, подошла к мальчику.
— Привет, чудо. Ты чей? — обратилась к нему Эмма, присаживаясь на корточки.
— Папин и мамин, — с серьезным видом ответил малыш.
— И где твой папа и мама?
— Дома.
— А с кем ты сюда пришел?
— Сам. Я же уже большой. Я с Кирой гулял. Но она в «Галерею» пошла, а мне сказала за ней не ходить и где-нибудь погулять. Я и гулял. Вот. А потом пришел сюда. Мы же на такси приехали. А Кира уехала без меня. Но она же вернется?
