Проект «Альфа К-2» - [57]

Но Никола и сам обнаружил несоответствие расчетов законам физики. И теперь усердно обгрызает авторучку.

— Что случилось? — к ребятам подошел Витькин отец. — Э-э-э, братцы, так считать нельзя. Когда вы имеете дело со скоростями, приближающимися к скорости света, ученые называют их субсветовыми или релятивистскими, формулы должны быть другими. Тут уже надо пользоваться теорией относительности.

Никола растерянно посмотрел на Петра Алексеевича.

— А если мы ее не знаем?

— Там ничего особенного нет. Просто формулы для расчета другие. И понятия не такие наглядные, к каким мы привыкли в нашем мире. Скорость света остается всегда постоянной, а время и расстояние меняются. Время для пассажиров ракеты, летящей с субсветовой скоростью, течет медленнее, чем для оставшихся на Земле, а расстояние сокращается.

Вот смотрите. Предположим, я остался, а вы улетели. К моменту, когда вы пролетите половину пути, на Земле пройдет:

==-здесь была формула-==

или 5 лет 10 месяцев 9 дней.

Здесь с — скорость света 300 000 км/сек,

а — наше ускорение 10 м/сек²,

s — расстояние в км,

t — время в сек.

За это время звездолет наберет скорость:

==-здесь была формула-==

Фантастическая скорость. Близкая к скорости света. Время на борту замедлит свой ход, и для вас — космонавтов — пройдет только

==-здесь была формула-==

или 3 года, 11 месяцев, 2 дня.

Почти на два года меньше, чем для меня. Такая же разница будет и при торможении, когда вы будете подлетать к цели. И на обратном пути. Так что, когда вы вернетесь на Землю, вы оба будете почти на восемь лет моложе ребят, которые остались на Земле.

Виктор поморщился.

— Тогда лучше пускай старики летают. Вот ты, например, слетаешь три раза взад и вперед, а когда вернешься, — мы с тобой будем ровесники, да?

— Это значит я-то старик?..

— Да нет, па, это я к примеру. Ты еще не очень старый…

Для Виктора, начитавшегося фантастических романов, парадокс времени не был неожиданностью. А может быть, просто он не вдумывался в него глубоко. Но Никола любую новую мысль переваривал медленно и основательно. Он, конечно, тоже читал о замедлении времени, об изменении расстояния и массы тела, летящего с субсветовой скоростью. Но так наглядно, «своими руками» ему удалось потрогать эту разницу впервые.

— Дядя Петя, а пассажиры неужели никак не заметят этого замедления?

— Нет, не заметят. Замедление времени — это не значит, что просто часы стали идти медленнее. В ракете затормозилось все! Медленнее стали дышать люди, реже бьются сердца. Удлинились сроки между завтраками и обедами. Медленнее переваривается пища в желудке. Медленнее текут мысли. Время замедлилось не только для людей. Все физические процессы затормозились. Зажгите свечку в ракете, она сгорит медленнее, чем на Земле. Дольше будет закипать чай в чайнике, таять в кипятке сахар. Все, все будет идти медленнее. Это могли бы заметить земляне, будь у них, к примеру, особый телевизор, мгновенно передающий на Землю то, что происходит в кабине звездолета. Тогда жизнь космического корабля была бы похожа на кинофильм, пущенный с большим замедлением. И это замедление было бы тем больше, чем ближе скорость ракеты подходила бы к световой.

— Ну, теперь мне понятно, почему никакая ракета не может догнать свет, сказал Никола. — Ведь тогда все в ней должно было бы совсем остановиться. Все физические процессы… А полная остановка — значит смерть.

Петр Алексеевич подумал немного, хотел было сначала возразить, но потом согласился.

— Хоть и не совсем так, но примерно, в первом приближении…

И в глазах Виктора авторитет товарища еще раз подпрыгнул вверх, перескочив даже за красную черту. Витьке стало грустно, почему он не такой умный. Однако такие мысли здорово смахивали на зависть, и он прогнал их. А когда прогнал, у него самого возникла неплохая идея.

— Что же, — сказал он, — это очень удобно, такое замедление. Тогда надо летать, чтобы только чуть-чуть не догонять свет, ну, скажем, километров на тридцать — двести девяносто девять тысяч девятьсот семьдесят километров в секунду. Тогда на Земле, может, сто лет пройдет, а на ракете — неделя. Неделя — и на другой звезде!

Петр Алексеевич засмеялся.

— Хорошо бы. Беда в том, что ускорение корабля в таких условиях стоит невероятно больших затрат. Меняется не только время. Растет масса ракеты. Например, если на старте масса покоя корабля была тысяча тонн, то, достигнув предложенной тобой скорости, она должна вырасти примерно в двести раз. Попробуй-ка поразгоняй такую махину. Во сколько раз больше топлива и энергии понадобится. Да что говорить, это же нетрудно подсчитать. — Петр Алексеевич еще что-то немножко посчитал и продолжил: — Для разгона нашей ракеты до скорости двести девяносто девять тысяч девятьсот семьдесят километров в секунду на каждый килограмм массы, которая остается к концу разгона, нужно примерно двести килограммов горючего. В нашем полете четыре активных участка: разгон — торможение туда и разгон — торможение обратно. Значит, и горючего придется брать 200 X 200 Х 200 X 200 = 1 600 000 тонн на каждый килограмм массы ракеты и оборудования. Я думаю, построить такую штуку невозможно…