Продолжим наши игры+Кандибобер - [22]

— Здравствуйте, — говорит директор. С такой почтительностью миллионеры, наверно, здороваются с прислугой. — Проходите, пожалуйста. Садитесь. Я ждал вас.

Директор отражается в столе со всеми подробностями, вплоть до искусанных ногтей. Кусание ногтей заменяет ему сигарету. Вот он что-то подписывает, звонит по телефону, и я едва удерживаюсь, чтобы не рассмеяться, — директор несколько раз набирает номер и каждый раз начинает с пятерки. В нашем городе нет номеров, начинающихся с пятерки. Аркашкин арсенал. Касатик!

— Никак невозможно дозвониться, — озабоченно так говорит и осуждающе смотрит на телефон. — Чем они только там занимаются… Да, я разговаривал с Зиной… И вот попросил вас зайти.

Ну, говори же! Чего тянуть? А то еще бухнусь здесь в обморок… Это будет, как говорится, товар лицом… в грязь.

— Видите ли… Я хочу спросить у вас… Что вы думаете о Бабиче?

— Как сказать…

— Не кажется ли вам, что его отношения в коллективе носят несколько нездоровый характер, я бы даже сказал… неверный?

— Что-то, конечно, есть. Не могу судить об этом достаточно объективно, но его, как бы это сказать, партизанщина…

— Вот-вот! Вы меня поняли совершенно правильно! Дело в том, что акции Бабича в коллективе падают… Да, кстати, как вам понравилось сравнение с акциями? Зина говорила вам, что автор этой, так сказать, метафоры я?

«Похвали, похвали мужика! Не видишь — напрашивается!» — орет в ухо В. Т. Значит, и Тов. Ворох где-то здесь — не то за шторой пристроился, не то на стуле у двери. Да, так и есть. А В. Т. рассаживается в кресле у самого стола.

— Довольно удачное сравнение, — говорю.

«Да не жадничай! Отвали ему полные пригоршни! Проглотит. Он сейчас и дохлую крысу проглотит», — смеется В. Т.

— Мне это сравнение очень понравилось, — послушно повторяю вслед за двойником. — Четкое, и главное — отражает суть дела.

— Для меня особенно важно ваше мнение, — польщенно ерзает директор. — И как члена коллектива, и как художника, и как автора… Знаю, вы подготовили серию кукол, видел их. Прекрасные куколки! Мне очень понравились. Конечно, их нужно доработать, но как заявка, как предложение — блестяще! В них наш сегодняшний день, наши заботы и успехи. Уж если сталевары и шахтеры поют на оперной сцене, почему бы им не включиться и в это… в это… мероприятие? Почему бы им не сплясать и в нашем хороводе?

«Вася, он же тебя покупает! — говорит Тов. Ворох. — Подумай — придется и расплачиваться!»

«Если цена хорошая, пусть покупает, — твердо отвечает В. Т. — За этим ты сюда и пришел».

«А что ребятам скажешь?» — срамит Тов. Ворох.

«Ничего не надо говорить. С директором вот говори. Он ждет ответа. Ты уже вышел на тропу, ты на тропе, Вася!»

«Какую тропу?! — орет Тов. Ворох, и я начинаю подозревать, что директор слышит их перебранку внутри меня. — Торгашества? Продажности?»

«Посмотри на себя, оборванец! — начинает злиться В. Т. — На свои потрепанные штаны, на свою будку потрепанную посмотри! Выйди вон. Слышал? Ты здесь не нужен. Обойдемся без гунявых. Вася, скажи ему!»

«Да, — говорю я почти спокойно. — Можешь идти. Вряд ли тебе здесь понравится. Катись».

«Как будет угодно», — Тов. Ворох выходит, хлопнув дверью. Директор вздрагивает, некоторое время смотрит на дверь, потом подходит к ней и закрывает поплотнее.

— Продолжим, Василий Тихонович, — обращается он ко мне. Ба, да я, кажется, становлюсь Василием Тихоновичем? До сих пор директор называл меня сокращенно-ласкательно — Вася, Васек, Васько, как-то под хорошее настроение даже Василиском обозвать изволил. — Скоро заканчиваете набор?

— Уже закончил.

— Что же молчите? Сдавайте его, будем решать вопрос, так сказать, конструктивно и… прочее подобное. Я вас не понимаю, Василий Тихонович! Нас постоянно упрекают за отсутствие поисков, находок… А у вас в кармане, оказывается, и поиски и находки!

Вот это цена! По ней виден покупатель. Ну что ж, я на это и рассчитывал. У него просто нет мелких денег. А впрочем, для него это мелочь. Но… не прогадать бы.

— Понимаете, я уже сдал набор, но… — обиженно моргаю глазами, — но Бабич отрицательно относится к нему.

— Ну что ж, — говорит директор, — мнение Бабича неокончательное. Думаю, мы с вами знаем настоящую цену этому мнению… Попросим Нагаева написать заключение. Надеюсь, он не откажется. Без всяких формальностей, документальностей и… прочего подобного. Это будет моя личная просьба к нему. Зная вас лично, ваш вкус, способности… беру на себя смелость утверждать, что заключение будет положительным.

Кажется, все идет чисто. Растерянность моя искренняя. Директор слушает внимательно. Обстановка полного взаимопонимания. Торг на высшем уровне. Или игра в поддавки? Его маленькие, невесомые ладошки с обкусанными ногтями то ложатся на стол и на мгновенье замирают, то взлетают вверх и проверяют, на месте ли нос, волосы, то неожиданно ныряют в карманы.

— Да, кстати, — говорит директор, — Зина сказала мне, что вы живете где-то в полуподвале. Это правда?

«Во дает! Будто сам не знает! Игрунчик, смотрю, этот директор! Крепко же ты ему понадобился!» — удивляется В. Т.

— Да, — говорю. — В полуподвале.

— А заявление на квартиру подали?