Продолжение поиска - [16]

— Может быть, теперь все как следует расскажешь? — ответил я вопросом на вопрос.

— Не, начальник. Я свое рассказал, теперь пусть хрыч рассказывает.

Рат хотел тут же ехать за Гандрюшкиным, но позвонил Шахинов и попросил всех нас к себе.

Выслушав Кунгарова, Шахинов обратился ко мне:

— Вы убеждены, что Огерчук не имеет к этому отношения?

— Непричастность прачки у меня тоже вызвала сомнения, — подхватывает Абилов.

— У меня нет никаких сомнений, поскольку я ее совершенно не знаю. — Шахинов может быть резким, не повышая голоса. — Просто я хочу знать, уверен ли в этом инспектор?

— Огерчук послужила преступникам невольным источником информации, не больше.

— Теперь в отношении сторожа общежития…

Рат нетерпеливо заерзал и сказал, что с Гандрюшкиным не видит никаких сложностей.

— Гандрюшкин, конечно, признает, что Ризаев жил у него, это мы доказали, но кражи… — продолжал Шахинов.

— А вещи? Куда он денется, когда мы найдем вещи? — вмешивается Рат.

— А если не найдем?

— Как то есть не найдем?.. Не в катакомбах же одесских живет этот сторож. Продать их он тоже не успел. — Рат, ища поддержки, обернулся ко мне.

— Вещи должны быть у него, — сказал я. — Сумма денег, обнаруженная у Ризаева, немногим меньше украденной в целом у потерпевших. Значит, вещи и ценности ко времени последней кражи еще не были проданы. Едва ли между компаньонами существовал кабальный для Ризаева договор, по которому все они доставались Гандрюшкину, — роль первой скрипки не для сторожа. Скорее всего Ризаев вообще не докладывал ему о наличных, а основную добычу они, возможно, намеревались разделить пополам. Для продажи всех этих колец, ложек и отрезов после исчезновения Ризаева в распоряжении Гандрюшкина имелось два неполных дня, срок слишком маленький, чтобы найти подходящего покупателя.

— Все это, может быть, и так, — согласился Шахинов, — но, узнав об аресте Ризаева, Гандрюшкин мог предпринять что-то в первый же момент.

— Зачем ему торопиться? Он же понимает, что Ризаеву выдавать свое местопребывание невыгодно. По-моему, это нам тянуть дальше не имеет смысла, — раздражаясь от ненужной, по его мнению, проволочки, говорит Рат.

Запальчивость Кунгарова, как видно, не убедила Шахинова. Он все еще медлил с окончательным решением.

— Я думаю, мы слишком усложняем, — веско подытожил Абилов. — Это все-таки сторож, а не юрист. Даже я на его месте не вел бы себя иначе.

— Мне трудно представить себя на месте укрывателя краденого, — холодно улыбается Шахинов, — но отсутствие продуманного плана на случай неудачи с обыском меня беспокоит. Что ж, действуйте.

Действовали мы так: Кунгаров с Асад-заде поехали в прокуратуру за санкцией на обыск, а я приготовился к допросу доставленного в горотдел Гандрюшкина. «Ты о нем больше нас знаешь, — сказал Рат, — попробуй „расколоть“ сразу».

Дверь плавно отворилась, и на пороге появился человечек с фигурой подростка и лицом старика. Диссонанс этот усиливали явно подкрашенные брови и аккуратный пробор в набриолиненных редких волосах.

— Гандрюшкин, Михаил Евлентьевич, — медленно, с некоторой даже торжественностью сообщил он.

Я тоже представился и предложил Гандрюшкину, Михаилу Евлентьевичу, стул.

Он приблизился, но не сел. Оперся на спинку рукой, взглянул на меня, как сфотографировал, и резко склонил голову на грудь.

Всегда любопытно впервые увидеть человека, о котором уже сложилось определенное представление. В данном случае сходство между оригиналом и созданным в воображении образом оказалось настолько разительным, что я не удержался от улыбки. И впрямь артист.

— Унижен и оскорблен, но смеха вашего достоин. Пригрел перелетную птичку, а она змеей обернулась. Ужален я, ох как ужален. — Он вытащил заглаженный конвертиком платок, промокнул глаза.

«Ископаемое какое-то, — подумал я. — Провинциальный артист-неудачник конца прошлого века».

Гандрюшкин снова произвел фотосъемку, на этот раз несколько увеличив выдержку, — хотел узнать впечатление.

— А платочек вам Валя выстирала? — спросил я.

— Валентина Андреевна — моя невеста. Подробности эти… — Он запнулся. Как у всякого невежды, лексикон его был ограничен: слово «интимные» в нем отсутствовало. — …личные, — нашел-таки синоним, — к делу не относятся.

На его печально осуждающий взгляд, установленный на предельно длительную выдержку, я отреагировал совсем уж неприличным вопросом:

— Почему же вы невесте своей ничего из краденого не подарили: платочки вместе, а золото врозь? Или не про всех клиентов вам рассказала?

Гандрюшкин сел и съежился.

— Вы можете выдать краденые вещи до производства обыска, тем самым облегчив свою вину.

Я произнес эту официальную фразу бесстрастным тоном, втайне надеясь на успех. И ошибся. Меня обманул его подавленный вид, но как раз про обыск упоминать и не следовало. Наша догадка о сыгранной им роли в совершенных кражах явилась для Гандрюшкина обескураживающим откровением, но, услышав про обыск, он, видимо, снова почувствовал себя на прежних, заранее продуманных позициях. А позиции эти без обнаружения вещественных доказательств казались ему неприступными. И небезосновательно: при отсутствии вещей нет и укрывательства краденого, а пособничество путем снабжения информацией в данном случае трудно доказуемо — ведь мог же он делиться с Ризаевым, как и Валя с ним самим, без всякого умысла.