Продажные твари - [8]

Да, еще следы лихорадочного обыска… Что искали? Вопрос. Паспорт и прочие документы не тронули… Разве что какую-то часть. Если взяли деньги и драгоценности, то кто это может подтвердить или опровергнуть — человек — то жил одиноко, бабам своим вряд ли показывал укромные места. Домработница Щукина, рыдая, клялась, что у Толеньки за все четыре года, что убирает, нитки не взяла и никаких таких денег или брильянтов ни разу не видала и не натыкалась. Правильно: солидный человек, юрист, не мог хранить деньги под матрасом. И сберкнижек не видела. А вот это странно. Их-то могли и забрать. Впрочем, зачем, если без паспорта они все равно ничего не стоят? Надо запросы дать по сберкассам, коммерческим банкам — наверняка что-то где-то лежит. Ну и что? Лежит себе. Кроме матери близких родственников нет. Мамаше несчастной достанется… Щукина уверяет также, что нож точно его, из квартиры, она им всегда мясо резала, когда готовила на субботу-воскресенье, сама правильным брусочком затачивала. А остальное… На ее взгляд, по ее памяти, ничего в квартире не пропало.

«Ни х…, в том числе и самого х…» — мрачно пошутил про себя следователь. Андрей Иванович не был поклонником черного юмора и любителем крепких выражений. Интеллигентные родители-музыканты и обозначенный ими круг чтения сформировали брезгливость к скабрезностям и жесткому сленгу. Но иногда его прорывало, и он озвучивал эмоцию в доступной простому народу лексике.

Кудрин глотнул чаю из стакана в старом мельхиоровом подстаканнике — бабушкино наследство, с которым не расставался вот уже два десятка лет. И приступил к размышлениям. Точнее, к интервью, которое он давал сам себе в процессе поиска истины: такая форма стала для Кудрина абсолютно органичной и очень помогала вылавливать зацепки и детали.

— Что мы имеем?

— Миклачев Анатолий Зотович, 33 года, юрист, небольшой частный бизнес. Родился в районном центре Козловске в семье милиционера и парикмахерши. Единственный сын в семье. В школе учился на отлично. Учителя отмечали работоспособность, прилежание, цепкую память, терпение. При этом был замкнут, близких друзей не заводил. Привлекателен внешне, что вызывало повышенное внимание девочек. Если и были отношения с кем-то из них — не афишировал. Судим в 1997 году, сразу после окончания юрфака, за непредумышленный наезд на пешеходном переходе со смертельным исходом. Срок о-очень гуманный — два года условно и 200 тысяч компенсации.

— Как тебе такая человечность козловской районной Фемиды?

— Да, могут пожалеть, когда хотят. Во сколько, интересно, обошлось папаше — менту спасение юного отрока? И кто судил? Надо выяснить. Дальше… Симпатичный, пользовался успехом у одноклассниц.

— Имеет значение?

— Еще какое! Этот успех получил развитие. Опрошенные, коих было немного, отмечают, что подруги у Миклачева водились обычно эффектные или просто роскошные. Не слишком часто, но постоянно менял. Он явно искал совершенства, шел к идеалу. Согласен?

— Вспомни, свидетели видели его и с простушками, серыми мышками. Но таких случаев два или три. Так или иначе всех, кто прошел через его постель за долгие годы, начиная с пубертантного периода, не обнаружишь и не опросишь. Галерея, видимо, впечатляющая.

— Но кто последняя?

— Салахова Анна Саидовна, 1981 года рождения, филолог, преподает в институте, она же клиентка, бракоразводный процесс с мужем Салаховым Тимуром Тагиевичем. Опрошена и проверена только на предмет алиби. Все в порядке. С мужем почти нет конфликта. Она ничего не хочет, кроме дочери, алиментов и машины. Он согласен, кроме машины. Не злобятся, разбираются мирно. Небогатая семья. У него любовница, он хочет быстрее развестись и жениться, вот и все.

— Отрезанный член как месть за неверность, измену — возможно? Запросто! Стало быть, шерше ля фам или, наоборот, шерше ля мужика-мстителя с бородой и кинжалом. Стало быть, надо копать интимные связи?

— Надо. Но где же взять столько народу и времени… До морковкина заговения, до второго пришествия копать будем. Найти каждую — отдельное следствие с сомнительными шансами на успех. Безумие. У него что — при всяком свидании друг со свечкой стоял или учетная запись велась? А может, бросить клич, в газетке дать объявление: просьба всех спавших с Миклачевым Анатолием Зотовичем явиться к следователю Кудрину… Но деваться — то некуда. Начнем с Салаховой. И еще хотя бы пять-шесть последних пассий этого несчастного мужика найти надо.

— А язык отрезанный — символ чего?

— Наверно, болтал много. Или жестоко оскорбил словом. Или заодно оттяпали — в комплекте. Да черт его знает! Чего пристал!

— Партнеры?

— Трое. У двоих весьма убедительное алиби. Лейкинд Леонард Семенович, 34 года, тоже юрист по образованию и вроде бы близкий приятель (сам он это отрицает), был в отъезде, в Арабских Эмиратах с семьей. Оповещен секретарем конторы, срочно прилетел, оставив на курорте жену и сынишку. В шоке. Сокурсник по юрфаку, приятель. По бизнесу, как он уверяет, у них абсолютный тип-топ, да и бизнес-то плевый по нынешним временам, клиентов кот наплакал, только раскручивались. Говорит, дай бог по паре-тройке тысяч баксов в месяц выходило. Проверим… Говорит, Толик был хороший, честный, но в свою жизнь не пускал, в друзьях задушевных никого не числил, о женщинах своих никогда не рассказывал. Пару раз знакомил с неохотой: деваться было некуда, встречались на улице, в баре. Имена не помнит, внешне — смутно, но узнать может, если предъявить в живом виде или на фото.