Продажная шкура - [159]

Руки нечестивца скользнули над ними, накрывая их его большими ладонями, сжимая их, замешивая их, изучая их. Я почувствовала, как становлюсь влажной, только от этого. Эти опытные руки вырвали из меня слабый звук. Мои руки скользнули к застежке моих штанов, но его руки опередили меня, спустившись от моей груди, чтобы расстегнуть мои штаны и раскрыть их, его рука проникла в открытый перед и стала ласкать волосы у меня между ног и спускаться ниже.

Я рассмеялась.

— Твоя рука слишком большая, а штаны слишком тесные.

— Мы можем исправить это, — произнес он низким и грубым голосом рядом с моим ухом. Он стянул брюки вниз с моих бедер резким рывком, который обнажил меня до верха бедер. Мое белье опустилось со штанами, так что я осталась голой в ночи. Его рука коснулась моей голой задницы, лаская, сжимая, изучая. Мое дыхание ускорилось и пульс поднялся к горлу.

— Нечестивец, — произнесла я.

— Именно так я хотел, чтобы ты произносила мое имя. — И руки скользнули к моему переду, когда я опустилась на землю. Его пальцы прошлись у меня между ног, лаская самую интимную часть, щекоча, дразня, пока я не закричала. Его другая рука потянула джинсы вниз до тех пор, пока он не смог раздвинуть мои бедра шире, и эти умелые пальцы смогли дотянуться дальше, касаться больше, ласкать больше.

Он попытался добраться дальше у меня между ног, но угол был не совсем подходящим. Его рука была слишком большой для пространства, которое он сделал. Он издал низкий, разочарованный горловой звук и, переместив руку, взялся за джинсы с другой стороны и рывком стянул их к моим коленям. Затем он положил меня перед его телом, и я смогла почувствовать, насколько большим, твердым и готовым он уже был, но другая его рука вернулась между моих ног. Его палец скользнул внутрь меня, и я закричала снова. Он толкнул пальцы внутрь меня, потом вынул их, так он мог играть моей собственной влагой с этим маленьким, сладким местом, немного спереди меня. Другая его рука обхватила меня вокруг талии, прижимая меня к его твердости. Это заставило меня извиваться сильнее рядом с ним. Его пальцы играли у меня между ног, лаская, дразня, пока я не почувствовала растущую массу удовольствия.

Я выдохнула:

— Близко.

Он изменил ритм его пальцев, быстрее, снова и снова и снова, пока я не задохнулась:

— Нечестивец! — И его пальцы перенесли меня за этот край, вырвали крик из моего горла, заставили меня содрогаться под его телом, пока его пальцы играли, и убеждали, и приближали оргазм, и я уже не могла решить, был ли это один большой оргазм или мелкие шли так быстро, один за другим, что размылись в один.

Я закричала от удовольствия прямо в свет звезд, и только после того, как я рухнула в его объятия, его рука перестала двигаться, только тогда он немного отодвинул меня от его тела, и я почувствовала, как его голова уперлась в меня. Мои ноги еще не работали, поэтому он удерживал мой вес одной рукой, обернутой вокруг меня, а другой помогал себе найти угол, который он искал. Я произнесла его имя снова:

— Нечестивец.

Затем он положил меня на пальто, которое он расстелил на земле, и отодвинулся от меня.

— Что случилось? — Спросила я.

— Ничего, — сказал он, — абсолютно ничего. — Я лежала там, ожидая, когда большая часть моего тела заработает снова, и наблюдала за ним. Он шарил в его одежде, пока не нашел презерватив. Я была на таблетках, но существовало правило, что любой из тех, кто не был моим основным возлюбленным, должен был использовать презерватив. Если произойдет авария, она должна случиться с кем-то, кого я люблю. То, что я забыла об этом правиле, и ему пришлось помнить об этом, показало, как далеко я ушла сегодня.

Нечестивец пополз обратно ко мне, презерватив уже покрыл всю его длину. Он обнял меня за талию и поднял меня под живот, так что я стояла почти на руках и коленях. Он вернулся к поискам этого совершенного угла; ощущение его, ласкающего меня, экспериментирующего, заставило меня издавать слабые страстные звуки. Я произнесла его имя снова. Потом он нашел мое отверстие и начал пробиваться внутрь, и у меня больше не было воздуха для слов.

Он наклонил меня вперед на расстеленное пальто, прижав щеку к пальто и земле под ним, а остальное подняв вверх, с ним внутри меня. Он проталкивал себя внутрь меня до тех пор, пока уже не мог идти дальше, его тело и мое встретились, остановились и соединились вместе. Он помедлил так мгновение, потом начал искать ритм, входя и выходя, толкая себя долгими, медленными, глубокими движениями его тела, погружаясь в меня до предела, но нежно, как будто он боялся сделать мне больно, затем выходил снова.

Я успела сказать:

— Ты не навредишь мне.

— Я ударяю твою шейку матки, я сделаю тебе больно, если не буду осторожен.

— Мне нравится.

— Что?

— Ты провел подготовительную работу, Нечестивец, я чувствую себя прекрасно.

— Выпусти ardeur, и я ускорюсь. — Он сохранял этот осторожный ритм, но я чувствовала напряжение в его теле, он боролся с собой.

— Жестче, — сказала я.

— Ardeur, — сказал он голосом, который передавал его напряжение, как и дрожь его мышц, когда он старался быть осторожным со мной. Я не хотела, чтобы он был осторожным.