Продавец сладостей. Рассказы. «В следующее воскресенье». «Боги, демоны и другие» - [134]

Его детям такая жизнь, конечно, не могла показаться особенно привлекательной, они избрали иной путь и разъехались в города на заработки. А сам он живет на то, что дают два акра земли и несколько кокосовых пальм, и на подарки, которые ему подносят в благодарность за труды, когда многочисленные злоключения героя подходят к счастливому концу или когда бог является на землю в образе новорожденного младенца или женится на богине. Пандит живет в согласии с самим собой и со всем миром. Он свято верит в непогрешимость вед, которые начал изучать семилетним мальчиком. Двенадцать лет своей жизни он потратил только на то, чтобы научиться правильно их читать. А кроме того, он овладел всеми тайнами грамматики санскрита, постиг разные значения слов, а также науку разделения слов на слоги.

Даже в своей повседневной жизни он постоянно ссылается на авторитет вед, потому что в них содержатся не только молитвы и стихи, но и наставления, касающиеся мирских дел. Если, например, ему кажется, что его слушатели в ответ на шутку смеются слишком долго и громко, он тут же приводит соответствующий стих, из которого следует, что, освежая душу смехом, не следует делать это чересчур назойливо, чтобы не уронить своего достоинства. Он, не стесняясь, выговаривает тому, кто запускает пальцы в голову, указывает соответствующее место в ведах, где говорится, что, испытывая зуд, человек должен подождать, пока он останется наедине с самим собой, а затем воспользоваться кончиком оленьего рога, а отнюдь не своими ногтями. Пандит совершенно убежден в том, что веды были созданы дыханием бога и что в них содержатся все необходимые наставления, которые нужно знать человеку для спасения своей души, в каких бы обстоятельствах он ни оказался.

Даже легенды и мифы пуран, восемнадцать из которых особенно важны, представляются ему не чем иным, как подтверждением моральных и нравственных принципов, изложенных в ведах.

— Тот, кто не знает вед, не может постигнуть смысл наших мифов, — часто говорит он.

В мире все взаимосвязано. Рассказы, священные книги, трактаты по этике и философии, грамматика, астрономия, семантика, мистика, правила поведения — все это элементы, из которых слагается жизнь, и все они равно необходимы для ее всеобъемлющего понимания. Литература — это не какая-то отъединенная, не связанная с остальными область знания, предназначенная для возвышения душ избранных, а универсальное средство передачи мыслей и чувств с помощью художественных образов, восприятие которых одинаково доступно грамотным и неграмотным. Истинно литературное произведение воздействует на человека множеством разных способов: любую строфу из «Рамаяны» можно положить на музыку и спеть; изобразить в лицах, превратив в прекрасную драму; изучить, разбирая каждое слово, чтобы оценить все тонкости языка и грамматики, или постараться постигнуть ее тайный смысл, тщательно отделив главное от второстепенного.

Герои эпосов — это прототипы или модели, по которым было создано все человечество, они остаются образцами для подражания во веки веков. В каждом рассказе заключен глубокий философский смысл и некое морально-этическое назидание, которое учит различать добро и зло. Для рассказчика и его слушателей мифы — это не столько литературные памятники минувших времен, сколько сказания о жизни их отдаленных предков, деяния которых были исполнены такого глубокого смысла, что являются составной частью истории всего человечества. Во всех мифах добро непременно торжествует; трагедия, как ее понимали греки, в индийской мифологии невозможна: пока сцена усеяна трупами, занавес не опустится. Даже если зло в какой-то момент одержало победу, страдания кротких и праведных временны, это знает каждый. В конце концов справедливость восторжествует: если не сейчас, то через тысячу или через десять тысяч лет; если не в этом мире, то в каком-нибудь другом.

В индийских мифах время и пространство безграничны; при таких масштабах каждое событие видится в особой перспективе. Страдание неизбежно, так же как неизбежно действие; более того, оно оправданно, так как только ценой страдания можно искупить последствия некоторых действий, тех, что предопределены законом кармы и должны быть совершены каждым человеком в каждом его рождении. Сильный человек, наделенный злой волей, бесстрашно творит зло, пока его собственные деяния не приводят его к гибели. Зло таит в себе хитроумно скрытый механизм саморазрушения, который всегда срабатывает. Каким бы неодолимым ни казался демон, его собственные дурные склонности с каждой минутой приближают его неизбежный конец — на редкость светлая, утешительная философия, находящая живой отклик у нашего народа, который никогда не спрашивает: «Сколько еще, о, сколько же еще должны мы ждать, чтобы увидеть крушение зла?»

Герои индийских мифов живут по особому календарю, в котором тысячи и десятки тысяч лет проносятся как день; они совершают свои подвиги во многих мирах, видимых и невидимых. Однако в сравнении с еще большими масштабами актов творения и разрушения эта безмерная протяженность во времени и пространстве не кажется такой исключительной. У четырехликого бога Брахмы, творца Вселенной, который в состоянии глубокой задумчивости покоится на ложе из лепестков лотоса и одним лишь усилием воли создает все, что мы видим вокруг, своя мера дня и ночи. Пробуждаясь, он в первую половину суток создает Вселенную, которая проходит в своем развитии четыре четко разграниченные стадии, называемые югами. Затем Брахма засыпает, и все, что он создал, разрушается. После двенадцатичасового сна он вновь просыпается, процесс созидания возобновляется, и снова проходит полный цикл из четырех стадий.