Продавец сладостей. Рассказы. «В следующее воскресенье». «Боги, демоны и другие» - [126]

Мною открыт весьма удобный способ хранения ненужной корреспонденции. Я имею утомительную честь получать письма от людей мне совершенно неизвестных, которые жаждут научить меня, как я должен писать и о чем. Я просматриваю их все самым уважительным образом, но совершенно не имен, возможности на них ответить. И не потому, что не ценю столь превосходные советы и чувства, их продиктовавшие. Просто, когда человек писанием зарабатывает себе на жизнь, он не может обратиться к этому же занятию по окончании рабочего дня. Так что, если писатель не всегда оказывается настолько любезен, чтобы ответить на письмо, это следует извинить психологическими трудностями его профессии. И что же получается? Я прочитываю письмо, посылаю его автору мысленную благодарность и кидаю конверт и его содержимое под стол. Я точно знаю, куда попаду. Благодаря длительной практике моя рука сама чувствует, какое расстояние пролетит, в легком броске сложенный лист бумаги. Мне даже заглядывать под стол не приходится. Перелеты и недолеты, в результате которых бумага оказывается на полу, случаются у меня чрезвычайно редко. Все зависит от природы бросаемого снаряда — от его необычайной плотности, формата или веса, как, например, в случае какого-нибудь опросного листа или каталога. Может показаться неправильным, что подобная судьба постигает самые научные вопросники и анкеты, но, в сущности, ни один здравомыслящий человек не станет против этого возражать. Что же еще с ними делать? С неохотой и сожалением отправляю я их в корзину, спрашивая себя при этом, как иначе мог бы я ими распорядиться. Если я оставлю их на виду у себя на столе, они будут тревожить мою совесть. А я не хочу жить в постоянных муках совести. Убирая с глаз письмо, я снимаю лишнюю тяжесть со своей души и делаю корзину для бумаг стражем моей совести. Бросая письмо в корзинку, я никогда не комкаю его. Я отправляю его туда прямо в конверте со всеми надписями, марками и штемпелями. А свою корзинку для бумаг я почти никогда не опорожняю. Так что, если понадобится, я всегда могу перечитать письмо еще раз. Были случаи, и не столь редкие, когда по трезвом размышлении я вытаскивал выброшенное письмо из корзины и писал на него ответ.

Помимо всех прочих соображений, это ведь вопрос места. Пусть у вас самый просторный кабинет на свете и самый необозримо огромный письменный стол, все равно день ото дня свободное пространство будет сокращаться и неизбежно настанет время, когда, как говорил Шоу, «мертвые вытеснят с земли живых». Не следует обижаться на слово «мертвые». Любое письмо, пролежав неделю, становится мертвым, и тогда все, что вы можете с ним сделать, это засунуть его куда-нибудь подальше. При этом не пострадает ни та, ни эта сторона. За одну неделю дела, представлявшиеся важными и неотложными, оказываются пустячными и никому не нужными. Одни только государственные учреждения собирают огромные запасы бумаг, не ввергая их в исполинские корзинки. Они, видите ли, боятся, что когда-нибудь, в будущем, какие-нибудь из этих бумаг могут понадобиться для справок и ссылок. Но право же, на мой взгляд, чем меньше можно будет получать справок и ссылок по любому вопросу, тем уютнее будет житься в этом мире. Мы оцениваем всякое дело не просто по его настоящему значению, а в зависимости от висящего на нем мертвого груза прошлого.

Думается мне, что более систематическое применение К. для Б. поможет разрешить и проблему перенаселения в целом. Сейчас повсюду ощущается теснота, недостаток места под солнцем, и не только для рода людского, но также и для бумаг и документов. И в этом К. для Б. могла бы оказать человечеству неоценимую помощь.

Корзинка для бумаг — не менее подходящее хранилище также и для плодов внезапно нахлынувшего литературного вдохновения. Для меня есть что-то очень притягательное в холодной непредвзятости, с какой она принимает всякую литературную продукцию. Случалось, я отправлял в нее по нескольку тысяч слов из нового романа — результаты многих дней изнурительного труда; и должен сказать, что ничего, кроме пользы, мне от этого не было. Когда заставишь себя совершить подобный акт, испытываешь ощущение свободы, легкости и садишься вновь за уничтоженную главу с новыми силами и более ясным планом.

Помимо отношения к бумажному изобилию, великая корзина сама по себе стоит того, чтобы ее приобрести. Она — прекраснейшее из всех творений рук человеческих. В ней есть симметрия, есть стройность, есть гармония и человечность. И она заслуживает более видного места, чем темное и мрачное подстолье.

О знании

Знать мало — опасно, всякий это знает; но опасно также знать много и знать лишнее. Одна из величайших наших оплошностей состоит в том, что мы не определили границ желательного знания, не выработали мерила для точного исчисления наших умственных способностей. Настало время пересмотреть все наши представления касательно восприятия знаний и сведений. Достоинство человека будет в конечном счете определяться не тем, как много знаний он приобрел, а тем, как велики те знания, которых он сумел не приобрести. Так диктует нам необходимость, ибо у нас начинают обнаруживаться все симптомы умственной перегрузки, подобной той перегрузке, от которой оседает грузовик и кренится автобус.