Продавец сладостей - [19]

— Он полетит? — спросил Джаган в ужасе.

— Теперь все летают.

Джаган чуть не заплакал.

— Пожалуйста, попросите его ехать морем. Это безопаснее. Я хочу, чтобы он был в безопасности. Не переношу самолетов.

— Он уже почти заплатил за билет, — сказал братец, наслаждаясь смятением Джагана.

— Это, должно быть, очень дорого, — лепетал Джаган.

— Но он, видно, нашел для этого деньги, — возразил братец.

— Конечно. Зачем мне деньги? Они все для него. Он может взять сколько хочет, — произнес Джаган, соображая меж тем, что нужно при первой же возможности проверить деньги, спрятанные на чердаке. А может, лучше перепрятать их в шкатулку, стоящую за изображениями богов в молельне?

В глухой полночный час он прислонил к дому лестницу и влез на чердак. Из спрятанных наверху пачек исчезло десять тысяч рупий. Он сделал быстрый подсчет.

— Четыре-пять тысяч рупий на дорогу, а остальное на одежду и прочее. Если ему понадобится, он попросит еще и, конечно, попозже — месячное содержание. Почему бы и нет?

Он услышал, как внизу хлопнула входная дверь, потушил фонарь и сидел притаясь до тех пор, пока, по его расчетам, Мали не заперся у себя в комнате. Он чувствовал себя взломщиком, а не человеком, к которому забрался вор.

5

Он и не думал, что будет испытывать такое превосходство над всеми. Теперь ему даже казалось, что из-за одного этого стоило расстаться и с деньгами и с сыном.

— Мой сын в Америке, — говорил он раз десять на дню, раздуваясь от гордости.

Он всюду опаздывал. Стоило ему по дороге в лавку заметить какого-нибудь случайного знакомого, как он преграждал ему путь и, вместо того, чтобы говорить, как обычно, о погоде и политике, наводил осторожный разговор на Америку и на живущего там теперь сына. После многих дней безнадежного ожидания он получил наконец яркий авиаконверт, испытав при этом почти такую же радость, как если бы Мали вернулся домой. У него не хватило терпения прочитать напечатанное на конверте указание: «Чтобы вскрыть письмо, разрежьте его здесь»; он засунул палец в сложенный пополам листок и отчаянно рванул. Листок разорвался пополам — пришлось склеивать его, словно головоломку для отгадки. Письмо было коротким.

«Прибыл. Нью-Йорк большой. Дома очень высокие, не как у нас. На улицах тысячи машин. С едой плохо. Я в общежитии. С той недели иду в школу».

Джаган прочитал письмо с удовольствием, хотя его и встревожило, что сын написал «школа», а не «колледж». Письмо пришло утром, и он просидел на скамейке в холле около часа, размышляя над его содержанием, вчитываясь в каждое слово и стараясь представить себе Мали в огромном мире. Ему нужно было с кем-то поделиться хорошей новостью. Он зашел в первую открытую дверь — это оказалась типография «Правдивый печатник». Натарадж сидел у конторки, как всегда приветливый и радушный. Дверь была приоткрыта, и, когда Джаган заслонил ему свет, Натарадж оторвался от гранок и улыбнулся. Джаган тут же сообщил:

— Мали прибыл…

— Вы получили телеграмму?

— Нет, что вы, он ведет себя очень разумно. К чему тратить десять рупий, когда достаточно десяти центов… Кстати, сколько будет цент на наши деньги?

Натарадж произвел быстрый подсчет. Доллар, как говорил ему один клиент, стоит пять рупий, на черном рынке за него дают семь. Государственная же цена доллара — четыре с лишним рупии, и если в каждом долларе сто центов…

Он отказался от попытки все перемножить и разделить и решил переменить тему:

— Вы скоро получите гранки своей книги.

— Да-да, знаю, раз вы за что-то взялись, то уж так не бросите. Как вам известно, я написал эту книгу не ради денег — это мой вклад, мое служение…

Затем Джаган переключился на Америку:

— Там огромные здания и множество автомобилей. Надеюсь, у мальчика будет комната на первом этаже, а не где-то в небе.

— Наши юноши очень умны, — сказал Натарадж. — Они нигде в мире не пропадут.

Согласившись с этим приятным наблюдением, Джаган сделал шаг вперед, оторвавшись от дверного косяка, и продолжил свой путь в лавку. На углу улицы Кабира он увидел адвоката, специалиста по отсрочкам. Джаган радостно захлопал в ладоши и остановил его. Он мог позволить себе эту вольность — когда-то они учились в одном классе в миссии Альберта, а потом вместе участвовали в Национальном движении (только адвокат с присущим ему изяществом избежал тюрьмы). Адвокат улыбнулся, обнажив голые десны с единственным зубом, и, почесав присыпанную серебряной пылью небритую щеку, сказал:

— Мне надо домой. Меня там ждут клиенты.

— Я задержу тебя всего на одну минуту, — сказал Джаган. — Я уверен, что ты будешь счастлив узнать: Мали прибыл.

— Ты получил телеграмму?

Что это с ними со всеми? Джагана раздосадовала эта страсть к телеграммам.

— К чему тратить десять рупий, когда письмо за десять центов идет всего четыре дня?

— Четыре дня?! — воскликнул адвокат. — Нет, ты ошибаешься. Оно идет гораздо дольше. Дней пятнадцать по крайней мере.

Это уже было слишком. Какая самонадеянность! Так говорить об Америке, когда Джаган все из первых рук знает. Вот люди! У всех свои представления. Глупцы! Лягушки в своем колодце!

Впереди он увидел аптекаря — тот стоял у дверей и смотрел на улицу. Он сердечно поздоровался с Джаганом.