Продавец прошлого - [7]
— Анжелу Лусию можно назвать женщиной с тем же успехом, с каким нынешних людей — приматами.
Ужасная фраза. Однако имя вызвало в моей памяти другое — Альба, и я весь обратился в слух и напрягся. Воспоминание о женщине развязало ему язык. Он говорил о ней так, словно силился описать чудо земным языком.
— Она такая… — тут он сделал паузу, разведя в сторону ладони, зажмурившись, пытаясь сосредоточиться, не сразу найдя слова. — Вся из света!
Это не показалось мне невероятным. Имя может быть приговором. Некоторые имена увлекают за собой своего носителя, словно грязные воды реки после ливней, и, как бы он ни сопротивлялся, навязывают ему судьбу. Другие, наоборот, словно маски: скрывают, вводят в заблуждение. Большинство, очевидно, не имеют никакой силы. Вспоминаю — без всякого удовольствия, но и без боли — свое человеческое имя. Я не скучаю по нему. Это был не я.
Жузе Бухман стал постоянным гостем на этом странном корабле. К голосам присоединился еще один. Он хочет, чтобы альбинос подбавил ему прошлого. Донимает его вопросами:
— Что сталось с моей матерью?
Моего друга (думаю, я уже могу его так называть) несколько раздражает подобная настойчивость. Он выполнил свою работу и не считает себя обязанным делать что-то сверх того. И все же время от времени идет на уступки. Ева Миллер, отвечает он, не вернулась в Анголу. Бывший клиент отца, из выходцев с Юга, как и Бухманы, старик Бизерра, однажды вечером случайно столкнулся с ней на улице в Нью-Йорке. Это была хрупкая, уже немолодая дама, которая медленно и понуро двигалась в толпе, «словно птичка со сломанным крылом», сказал ему Бизерра. Она упала к нему в объятья на каком-то углу, в прямом смысле — буквально упала к нему в объятья, и он с перепугу выдал какую-то непристойность на ньянека[20]. Расплывшись в улыбке, она запротестовала:
— Такие вещи приличной женщине не говорят!
Вот тут-то он ее и узнал. Они зашли в кафе, принадлежавшее кубинским иммигрантам, и проговорили, пока не упала ночь. Феликс произнес это и остановился:
— Пока не спустилась ночь, — поправился он, — в Нью-Йорке ночь опускается, не падает; а здесь, да, — прямо ныряет с неба.
Мой друг всегда стремится к точности.
— Падает камнем сверху, ночь, — добавил он, — как хищная птица.
Подобные отступления сбивали с толку Жузе Бухмана. Ему не терпелось узнать, что было дальше:
— А потом?
Ева Миллер работала дизайнером интерьеров. Жила на Манхэттене, одна, в маленькой квартирке с видом на Центральный парк. Стены крошечной гостиной, стены единственной комнаты, стены узкого коридора были увешаны зеркалами. Жузе Бухман его перебил:
— Зеркалами?!
— Да, — продолжил мой друг, — однако если верить тому, что говорил старик Бизерра, речь шла не об обычных зеркалах.
Он улыбнулся. Я понял, что он увлекся полетом собственной фантазии. Это была ярмарочная забава, кривые зеркала, изобретенные с коварным умыслом: поймать и исказить изображение всякого, кто окажется перед ними. Некоторые были наделены свойством превращать самое что ни на есть изящное создание в тучного коротышку; другие — растягивать фигуру. Существовали зеркала, способные освещать тусклую душу. Другие отражали не физиономию того, кто в них гляделся, а затылок, спину. Имелись зеркала славы и зеркала бесчестья. Так что Ева Миллер при входе в квартиру не чувствовала одиночества. Вместе с ней входила толпа.
— У вас есть адрес господина Бизерры?
Феликс Вентура взглянул на него с изумлением. Пожал плечами, словно говоря: ну если тебе так угодно, ладно, будь по-твоему, — и сообщил, что бедняга скончался в Лиссабоне несколько месяцев назад.
— Рак, — сказал он. — Рак легких. Он много курил.
Оба помолчали, думая о смерти Бизерры. Ночь была теплой и влажной. В окно веял легкий ветерок. Он принес множество хрупких слабых комариков, которые беспорядочно кружили, обалдев от света. Я почувствовал голод. Мой друг взглянул на собеседника и от души расхохотался:
— Черт, надо было мне взять с вас дополнительную плату! Я что, по-вашему, похож на Шехерезаду?
Сон № 2
Меня поджидал какой-то паренек; он сидел на корточках, привалившись к ограде. Он раскрыл ладони, и я увидел, что они полны зеленого света, тайного, волшебного вещества, которое быстро рассеялось во мраке. «Светлячки», — прошептал он. За оградой, устало задыхаясь, скользила мутная, бурная река, превратившаяся в сторожевого пса. За ней начинался лес. Низкая ограда, сложенная из неотесанных камней, позволяла увидеть темную воду, звезды, скользящие по ее спине, густую листву в глубине — словно в колодце. Парнишка без труда взобрался на камни, на мгновение замер — его голова погрузилась в темноту, — а затем спрыгнул на другую сторону. Во сне я был еще молодым человеком, рослым, склонным к полноте. Мне потребовалось некоторое усилие, чтобы влезть на ограду. Затем я соскочил. Я встал на колени в грязи, и река начала лизать мне руки.
— Что это?
Парень не ответил. Он стоял ко мне спиной. Его кожа была чернее ночи, гладкой и блестящей, и по ней, как по реке, хороводом кружили звезды. Я видел, как он удалялся по металлу вод, пока не исчез. Спустя несколько мгновений он появился вновь — на другом берегу. Река, разлегшаяся у подножия леса, наконец уснула. Я сидел там долгое время, в уверенности, что если постараться, сидеть не шелохнувшись, не смыкая глаз, если сверкание звезд каким-либо образом — как знать! — коснется моей души, то мне удастся услышать голос Бога. И тогда я и впрямь его услышал, он был хриплым и сипел, как закипающий чайник. Я напряженно старался понять, что он говорит, когда увидел вынырнувшую из темноты, прямо передо мной, тощую легавую собаку с прикрепленным к шее маленьким радиоприемником, вроде карманного. Приемник был плохо настроен. Глухой, как из подземелья, мужской голос с трудом пробивался через помехи:
В юности Луду пережила психологическую травму. С годами она пришла в себя, но боязнь открытых пространств осталась с ней навсегда. Даже в магазин она ходит с огромным черным зонтом, отгораживаясь им от внешнего мира. После того как сестра вышла замуж и уехала в Анголу, Луду тоже покидает родную Португалию, чтобы осесть в Африке. Она не подозревает, что ее ждет. Когда в Анголе начинается революция, Луанду охватывают беспорядки. Оставшись одна, Луду предпринимает единственный шаг, который может защитить ее от ужаса внешнего мира: она замуровывает дверь в свое жилище.
Таиланд. Бангкок. Год 1984-й, год 1986-й, год 2006-й.Он знает о себе только одно: его лицо обезображено. Он обречен носить на себе эту татуировку — проклятие до конца своих дней. Поэтому он бежит от людей, а его лицо всегда закрыто деревянной маской. Он не знает, кто он и откуда. Он не помнит о себе ничего…Но однажды приходит голос из прошлого. Этот голос толкает его на дорогу мести. Чтобы навсегда освободить свою изуродованную душу, он должен найти своего врага — человека с татуированным тигром на спине. Он должен освободиться от груза прошлого и снова стать хозяином своей судьбы.
Откуда мы здесь? Как не потерять самое дорогое? Зачем тебе память? Кто ты? Сборник художественных рассказов, антиутопий, миниатюр и философских задач разделен на две части. Одна с рассказами, которые заставят Вас обратить внимание на важные вещи в жизни, о которых мы часто забываем в повседневности будней, задуматься над проживаемой жизнью и взглянуть на жизнь с другой точки зрения. Другая часть наполнит настроением. Это рассказы с особой атмосферой и вкусом.
Эта книга написана для тех, кто очень сильно любил или все еще любит. Любит на грани, словно в последний раз. Любит безответно, мучительно и безудержно. Для тех, кто понимает безнадежность своего положения, но ничего не может с этим сделать. Для тех, кто устал искать способ избавить свою душу от гнетущей и выматывающей тоски, которая не позволяет дышать полной грудью и видеть этот мир во всех красках.Вам, мои искренне любящие!
«Одиночество среди людей обрекает каждого отдельного человека на странные поступки, объяснить смысл которых, даже самому себе, бывает очень страшно. Прячась от внешнего мира и, по сути, его отрицая, герои повести пытаются найти смысл в своей жизни, грубо разрушая себя изнутри. Каждый из них приходит к определенному итогу, собирая урожай того, что было посеяно прежде. Открытым остается главный вопрос: это мир заставляет нас быть жестокими по отношению к другим и к себе, или сами создаем вокруг себя мир, в котором невозможно жить?»Дизайн и иллюстрации Дарьи Шныкиной.
Человечество тысячелетиями тянется к добру, взаимопониманию и гармонии, но жажда мести за нанесенные обиды рождает новые распри, разжигает новые войны. Люди перестают верить в благородные чувства, забывают об истинных ценностях и все более разобщаются. Что может объединить их? Только любовь. Ее всепобеждающая сила способна удержать человека от непоправимых поступков. Это подтверждает судьба главной героини романа Юрия Луговского, отказавшейся во имя любви от мести.Жизнь однажды не оставляет ей выбора, и студентка исторического факультета МГУ оказывается в лагере по подготовке боевиков.
Сборник стихотворений и малой прозы «Вдохновение» – ежемесячное издание, выходящее в 2017 году.«Вдохновение» объединяет прозаиков и поэтов со всей России и стран ближнего зарубежья. Любовная и философская лирика, фэнтези и автобиографические рассказы, поэмы и байки – таков примерный и далеко не полный список жанров, представленных на страницах этих книг.В четвертый выпуск вошли произведения 21 автора, каждый из которых оригинален и по-своему интересен, и всех их объединяет вдохновение.
«Литературный гид»: «Скиталица по себе самой…», посвященный аргентинской поэтессе Алехандре Писарник (1936–1972). «Пытка как способ существования и способ письма», — так характеризует образ жизни и творчества Алехандры Писарник филолог Борис Дубин в заметке «Приближение к ускользающей тени». Подборку стихотворений А. Писарник перевел с испанского Павел Грушко, его же — вступление к стихам. Раздел «Из записных книжек» в переводе Натальи Ванханен.АЛЕХАНДРА ПИСАРНИК (1936–1972, Alejandra Pizarnik наст. имя Флора Пожарник), творчество которой представлено в рубрике Литературный гид — аргентинский поэт, прозаик, переводчик.
Февральский номер «ИЛ» открывают дневники классика английской литературы XX века Ивлина Во (1903–1966). «Начинает Во вести дневник, — пишет во вступительной статье переводчик Александр Ливергант, — …с младших классов школы, и ведет его… порой со значительными перерывами почти до самой смерти. Мы же приводим фрагменты из его „Дневников“ до начала Второй мировой войны». Вероятно, читатели, знакомые со складом ума и слогом Ивлина Во, узнают льва по когтям и в беглых дневниковых записях:«…валлийцы настолько хорошо воспитаны, что на вопрос: „Эта дорога на Лльянддулас?“ — всегда отвечают утвердительно»; или:«У леди Н.