Наблюдательная Регина уже успела уловить суть их ролей, исходя из отснятых сцен, а ещё ей посчастливилось прочитать несколько страниц кем-то забытого сценария.
— Рома играет Глеба, Есения — Тоню, а Маша — Элизу, — интригански зашептала Регина, не переставая смотреть на актёров. — Глеб вроде как расследует необъяснимые случаи, Элиза — наподобие экстрасенса, короче обладает способностями, а Тоню Глеб случайно втянул в свои делишки. Сегодня сцена будет с ними, где эти двое, — девушка указала на Голдовского и Марову, — знакомятся с Есенией, то есть с Тоней.
— Надо срочно узнать, по какой книге снимается фильм! И прочесть её! — потёрла руки Милена.
Регина и Милена не могли долго сидеть за пустыми тарелками, пора было уходить из «буфета». Девушки нарочито равнодушно проходили мимо столика со звёздами, пытаясь увлечься беседой. Их искусственная незаинтересованность сыграла с ними злую шутку: они не заметили, что Роман встал со своего места и двинулся наперерез им. В итоге, Регина случайно подставила подножку Голдовскому, но тот устоял на ногах.
— Гы! — победоносно произнесла Регина.
Возникла немая сцена: Роман явно не понимал, чему так рада эта девица.
— Камера! Мотор! Снято! — изобразив хлопушку, разрядила обстановку Милена.
Тут до Ромы дошло, что перед ним та самая девушка, которая ему по сценарию подножку ставит.
— Отрепетировали! — игриво проговорил он и обаятельно заулыбался.
Есения звонко засмеялась, а Мария расплылась в искренней добродушной улыбке.
— Я тебя запомнил! — кокетливо стрельнул глазками Роман в адрес Регины, подмигнул, прищёлкнув языком, и изобразил правой рукой жест а-ля «пистолет Джеймса Бонда».
Подруги продолжили свой путь: Регина сияла и Милена вместе с ней.
— Чёрт! Какой он красавчик! — потёрла руки Регина, находясь ещё под впечатлением.
Чуть выше среднего, с рельефным телом, каштановыми волосами и зелёными глазами — этот парень не давал спокойно спать поклонницам. Его обаяние, хорошо развитая мимика, правильные черты лица западали в душу представительницам прекрасного пола. А ещё он обладал отличным голосом и иногда баловал подписчиков соцсетей песнями собственного сочинения, но это больше походило на баловство, чем на серьёзное увлечение или, тем более, вторую профессию.
— Согласна! — кивнула Милена.
— Но Давид всё равно лучше, — гордо проговорила Регина, будто заделалась в его личного пиар-менеджера, и хохотнула.
— Несомненно. Бесспорно. Тут и говорить нечего, — также шутливо ответила подруга, хотя и не лукавила: типаж Давида ей был больше по душе.
Часть 5
Весь день шли съёмки, но перерывы между сценами были внушительные. Регина снялась в одной из своих трёх сцен массовки и была очень довольна, хоть усталость и начала понемногу проступать на её лице. Милена сегодня не снималась, но она всё равно продолжала повторять свои две единственные фразы. Впрочем, девушка даже не надеялась, что героиня заговорит в фильме её голосом: скорее всего, голос заменят при дубляже.
Последняя сцена была на улице. Совсем рядом с местом временного обитания создателей фильма проходила просёлочная дорога, убегающая далеко вдоль поля: она тянулась к деревне в полутора километрах отсюда. Громко стрекотали кузнечики, не прерываясь ни на миг. Вдалеке, словно клубы рыжего дыма, вилась дорожная песчаная пыль, поднятая проехавшей машиной местных жителей.
Для съёмок пригнали красивую чёрную Audi, и она высокомерно поблескивала крылом.
Операторы неустанно трудились, равно как и осветители. Эндрю Гран восседал на складном стуле, который больше напоминал трон. Алекс раздавал ЦУ художнику-декоратору.
Выехали две камеры. Звукооператор замер за пультом. Осветители выставили свет так, чтобы сцена оставалась вечерней, как и положено по сценарию.
— Камера! Мотор!
Элиза запрыгнула в машину и высокомерно, с презрением смешанным с брезгливостью, посмотрела на пассажирку.
Водитель не предупредил подругу, что в его машине находится незапланированная пассажирка…
— Скажи мне, зачем ты сюда пришла? — Глеб начал дружеский допрос.
— Я не патрулировала. Ты что, мне не веришь? — возмутилась Элиза, пристёгивая ремень.
Диалог Голдовского и Маровой шёл по сценарию, а Горюнкова усердно работала лицом, изображая то смятение, то обиду, то интерес, то испуг.
— Я завтра тоже сниматься буду, — Милена услышала шёпот и резко повернула голову.
— А, Давид, это ты, — девушка тоже зашептала. — А как же мандарины? А помидоры? — издевалась она.
— Подождут, — совершенно серьёзно ответил парень, специально пропустив издёвку мимо ушей. — Алекс сказал, что сценаристы для нас ещё одну совместную сцену прописали.
— Да? — удивилась Милена. — Но мне не давали слова.
— По-моему, эта сцена будет вытекать из твоей, просто там добавится пара фраз.
— Пара фраз уже была, тут ещё пара прибавится — это уже увесистая речь, — тихо захихикала Милена.
— Спасибо, что втянула меня в это сумасшествие! — восторженно, как ребёнок, прошептал Давид.
— Не благодари. Я и сама рада.
Этот длинный съёмочный день закончился.
Сумерки медленно наползали, раскрашивая всё вокруг красками цвета спелого винограда. Здания начинали отдавать накопленное за день тепло. Из низинок показывал белёсую мохнатую голову туман…
