Продается недостроенный индивидуальный дом... - [20]

В усталости и плохом настроении, безусловно, виноват пустой желудок.

Урве вспомнила о продовольственных карточках, которые она утром сунула в портфель. Как кстати! Иначе пришлось бы снова выходить из дому в эту мокрую метель.

Вместо сахара давали разноцветные леденцы. Урве проглотила слюну. Мать была против того, чтоб брать леденцы. Можно, конечно, воздержаться и подождать. «Ну, а если останешься безо всего?» — пронеслось в практичной голове дитяти военного времени.

Конфеты уместились в портфеле, а хлеб пришлось нести прямо в руках. Не так и далеко.

В подъезде стоял невысокий солдат. Урве вздрогнула и замедлила шаг. Солдат не заговорил с ней, а мимо незнакомого парня девушка должна пройти с гордо поднятой головой.

Солдат медленно поднимался по лестнице.

Ключ в дрожащих руках не сразу нашел замочную скважину.

— Извините, вы не Урве Пагар? — грубым, простуженным голосом спросил солдат.

Сердце на мгновение замерло, а затем бешено заколотилось.

— Вас послал... Рейн?

— Так точно. Рейн Лейзик. Я собрался опустить письмо в почтовый ящик, хотя приказ был — из рук и руки. Но, к счастью, пришли вы, и теперь я смогу быть образцом точности. Прошу, — и, вынув из кармана, он протянул ей чуть помятый конверт.

Урве подумала, что с этим хлебом в руках она выглядит ужасно глупо. К тому же, чтобы взять письмо, ей пришлось положить на пол портфель, который она держала под мышкой. Растерявшись, она не нашлась что сказать и даже не поблагодарила.

Приложив руку к промокшей зимней шапке, солдат откозырял.

— Ну вот, поручение выполнил, — сказал он. — И с вами познакомился. До свидания.

И только когда быстрые шаги зазвучали на ступеньках, Урве, подбежав к перилам, крикнула вниз:

— Благодарю вас!

— Не стоит благодарности, — рассмеялся солдат и весело добавил: — Я очень любопытен!

Письмо было написано твердым карандашом на нескольких тетрадных листках с двух сторон, и потребовалось немало усилий, чтобы разобрать его.

«Дорогая Урве!

Я не смог написать тебе раньше. Не сердись. Не сердись и за то, что пишу тебе «ты», я уже не могу иначе. Я очень люблю тебя. У меня теперь много свободного времени, и я только и делаю, что думаю о тебе».

Следующая строка в том же духе. Урве проглотила ее одним махом, а затем ее сердце болезненно сжалось.

«Лежу в больнице. Раны не опасные, думаю, скоро заживут. Ранили меня в ночь твоего рождения. Война кончена, а классовая война в Эстонии еще продолжается. Да она и не кончится, пока мы окончательно не разделаемся с бандитами. Они еще посылают нам пули из-за угла и мешают жить».

Строчки плыли перед глазами Урве. Рейн раненый, в больнице! А она в это время ходила к Юте жаловаться!

«Это случилось, когда мы окружили хутор. Там оказались бандиты. Офицеры с двумя автоматчиками решили войти в дом. Хозяйка дверь не открыла и потребовала, чтобы кто-нибудь подошел к окну, — видимо, хотела удостовериться, что это красноармейцы. Командир нашего взвода, лейтенант Пеэгель, не подумав, встал к окну. Пусть хозяйка убедится, если не верит. Старший лейтенант успел лишь крикнуть: «Не ходи!» — как из дому раздался выстрел, и наш лейтенант упал в снег. Я стоял на посту у хлева и видел это. Уже неделя, как он лежит в земле. Меньше месяца тому назад он женился».

Как страшно! Ведь такая же участь могла постигнуть и Рейна.

«Мы хотели оттащить лейтенанта от окна, но изнутри открыли бешеный огонь. Они были здорово вооружены: ружья, револьверы, пулемет, гранаты. А дом — из толстых бревен, точно крепость. Старшему лейтенанту удалось вместе с парнями пробраться в хлев. Кидать в дом гранаты мы не решались — могли угодить в лейтенанта Пеэгеля, мы еще не знали тогда, убит он или ранен. Парень, который принесет тебе письмо — его зовут Эсси, он мой лучший друг, — решил, что лейтенанта удастся вынести, если подтолкнуть к окну воз соломы. Сани стояли во дворе около поленницы дров. До саней было несколько шагов. Наши ребята открыли огонь по окнам, а мы с Эсси кинулись к саням и стали тащить их; мы не заметили, как полозья зацепились за чурбан. На помощь к нам подоспели еще несколько человек, но тут из окна бросили гранату, и мне, счастливчику, угодило в обе ноги по осколку. Ты извини, что пишу так путано, но Эсси зашел сегодня проведать меня, и я решил послать тебе с ним письмо.

По почте не хотелось. Ну вот, меня сразу же подобрали, перевязали и все прочее. Позже, в больнице, хирург здорово подшучивал надо мной. Да, ночь была очень холодной, а мне пришлось неподвижно лежать, да вдобавок трястись еще потом на лошадях и в машине. Наверное, от этого поднялась температура».

Урве тихо плакала.

«Теперь дело быстро идет на поправку, надеюсь скоро встать на ноги.

Во всяком случае, бандитское гнездо уничтожено. Огонь сделал свое дело, и все шестеро, хозяйка седьмая, вылезли, подняв руки. Я сам не видел этого, потому что лежал раненый в сарае, скрипел зубами и проклинал дурацкие порядки военных госпиталей. Сейчас узнаешь, в чем дело. Так вот, прими к сведению: когда ты меня увидишь, на моей голове не будет ни одного волоска.

Когда же, когда мы встретимся? И хочешь ли ты еще видеть такого неудачника, как я? Может быть, ты напишешь мне? На всякий случай сообщаю номер нашего медсанбата.