Продается недостроенный индивидуальный дом... - [19]

После того как спели эту заключительную строфу, Эсси громко провозгласил:

— Внимание, Лейзик превозмог себя.

Юхасоо, будучи комсоргом роты, и тут не смог удержаться — он пользовался каждым случаем, чтобы проводить воспитательную работу.

—«Не забывай, что ты солдат и что оружие в твоих руках остыть еще не смеет», —ритмично продекламировал он.

Эсси быстро добавил:

— «Невеста может подождать, — сказал женатый лейтенант, — так пусть об этом помнят рядовые».

Лейтенант смотрел в мутное ветровое стекло. Он ничего не слышал и поэтому не понял, почему смеются.

Вскоре они уже кружили по зимнему Таллину.

Узкие улицы. Высокие сугробы. Торопящиеся пешеходы. И развалины, развалины.

Наконец машина остановилась на асфальтированном дворе, где их встретил элегантный старший лейтенант; поздоровавшись с лейтенантом Пеэгелем, он громко, чтобы слышали все, сообщил, что скоро отправка. Закутанный в шубу часовой впустил замерзших людей в дом. На втором этаже, в помещении команды, было тепло. Солдаты контрразведки еще только готовились к выезду — упаковывали вещевые мешки. Вновь прибывшие надеялись получить от них более точные сведения, но и здесь никто толком не знал, как далеко и куда предстоит ехать.

Зимний день короток. Казалось, только-только солнце сверкало на заснеженных полях и вычерчивало на дороге зубчатые тени высоких елей, и вот уже сумерки.

Затхлое от дыма помещение волисполкома показалось солдатам райским уголком, в особенности в ту минуту, когда смущенная девушка-секретарь поставила на край скамейки дымящийся чайник. Посыпались шутки, зазвучал смех.

Лейтенанты и ответственные работники волости обосновались в кабинете председателя исполкома. Рейна привела туда теплившаяся в нем искорка надежды: вдруг они к вечеру успеют вернуться в город? Само собой разумеется, он не спросил этого, а, просунув голову в дверь, доложил:

— Чай готов.

Старший лейтенант на мгновение отвел глаза от топографической карты на столе и добродушно приказал:

— Что ж, давайте.

Примерно в половине одиннадцатого команда снова тронулась в путь. Впереди и позади скрипели полозья, в лицо дул ледяной ветер, высоко в небе мерцали холодные звезды.

Время от времени офицеры останавливали обоз и при свете карманного фонарика рассматривали карту, а затем оглядывали местность. Все здесь было необычно и в то же время очень знакомо. Та же военная обстановка, к которой никогда не привыкнешь.

Какой-то парень из контрразведки сказал другому:

— Провозимся здесь.

Рейн подошел к ним.

— Почему ты так думаешь?

— «Лесные братья» оседлостью не отличаются. Кочуют из одного уезда в другой. А тут скрещиваются границы четырех уездов.

— Но какое это имеет отношение к нам? — не понял Рейн.

— Немалое, когда люди хотят запутать следы. Дело в том, что...

Разговор оборвался, так как подошел лейтенант Пеэгель и вполголоса сказал:

— Дальше двинемся пешком. Двое останутся стеречь лошадей. Сооранд и Пуйс.

По узкой лесной дорого шли гуськом. В верхушках высоких сосен тихо шелестел ветер, нашептывая на ухо путникам, чтобы они были осторожны.

Незнакомые тропы — всегда кажется, что им нет конца. Далеко ли еще?

Остановка. Дальше. Снова остановка. На этот раз на опушке леса. Окно одинокого хутора светилось. Огонь погас как раз в тот момент, когда Рейн подумал: кто же это так поздно не спит? Был второй час ночи, — значит, уже 3 февраля, воскресенье. Рейн внезапно почувствовал уверенность, что здесь, в этой спокойно спящей раскинутой деревне, они не найдут тех, кого ищут. Если и придется столкнуться с «лесными братьями», то, разумеется, где-то в глубоком лесу: там, в бетонированных бункерах, они живут и хранят награбленное добро. Но, видимо, у старшего лейтенанта, контрразведчика, были какие-то основания, если он решил заглянуть в эту деревню.

О чем сейчас думает Урве? Может быть, и она еще не спит, как не спал на отдаленном хуторе тот, кто только что погасил керосиновую лампу. Урве, наверное, думает: почему Рейн не выполнил обещания, не приехал в день ее рождения?

Но разве мог солдат предвидеть, что в этот день, на расстоянии ста пятидесяти километров от Таллина, он будет молча шагать со своим отделением по глубокому снегу в сторону незнакомой деревни?

11

Резкий ветер бушевал на улицах, пригоршнями швыряя в лицо мокрый снег. Удивительно, как еще держались на стенах плакаты и лозунги, напоминающие о том, что в воскресенье, 10 февраля, выборы в Верховный Совет Союза ССР, и призывающие отдать голоса за кандидатов блока коммунистов и беспартийных. Наверное, было не очень холодно, потому что мальчишки, несмотря на метель, устроили снежную войну. Урве мерзла от усталости. Пятница вообще трудный день. Да и всю эту неделю она старательно зубрила и ложилась поздно. Конечно, этот ветер и противный мокрый снег тоже отравляли настроение; его не могли поднять ни хорошие оценки, ни первая премия, полученная на школь ном конкурсе за сочинение по литературе.

Лехте Мармель ходила за ней по пятам, продолжая твердить, что хорошо бы устроить такой литературный конкурс и для младших классов. Это великолепная идея. Вообще, побольше бурных дел, чтобы не ощущать эту боль в сердце, не оставаться наедине со своими мыслями, которые, казалось, только и ждали мига, чтобы накинуться на нее.