Продается дом - [2]

Фрам, гонявшийся на берегу за крысой, оступился и упал в воду. Если для любого другого пса это происшествие было бы обычным непродол­жительным купаньем, то для старого Фрама оно могло закончиться траги­чески. Бедняга страдал ревматизмом, и задние ноги у него были частично парализованы. Попав в водоворот, он мог утонуть самым жалким образом, когда на сцене появился Меррик. Конечно, он был не слишком хорошим человеком, но любил животных и не был трусом.

Решительно бросившись в воду, он спас Фрама.

Признательный господин Ларривьер рыдал от счастья, и Меррик, не будучи простаком, отказался от денежного вознаграждения, несмотря на его солидные размеры.

Поэтому Меррик с горькой и разочарованной улыбкой покинул зал суда в сопровождении двух жандармов после того, как Ларривьер наградил его максимальным сроком в двадцать месяцев тюрьмы.

В тюрьме он с высокомерием отказывался от сигарет и лакомств, присылаемых ему Ларривьером, удивляя и разочаровывая таким образом судью, для которого благодарность и справедливость были совершенно разными понятиями. До него не доходило, что преступник Меррик и Мер- рик — спаситель Фрама были одной и той же личностью.

Выйдя на свободу, Меррик уехал из города, тогда как Ларривьер еще десять лет продолжал выносить приговоры, не отличавшиеся мягкостью, пока ему самому не пришлось предстать перед высшим судьей.

Старый дом на бульваре, принадлежавший Ларивьеру, был выстав­лен на продажу, но покупателя на это мрачное и неудобное строение на нашлось. Впрочем, в этом виноваты и наследники судьи, запросившие за дом слишком высокую цену. Дом уже начал понемногу разрушаться, когда в городе появился Меррик.

Никто не знает, из каких далеких краев он вернулся, но очень скоро выяснилось, что фортуна в последние годы ему благоприятствовала, что, конечно, не могло не вызывать возмущения у честных граждан. Тем не менее, все быстро забыли старые обиды; город торжественно отпраздновал появление нового набоба; радость достигла еще более высокого градуса, когда выяснилось, что блудный сын Меррик собирается обосноваться в городе. Правда, некоторое удивление вызвал выбор Мерриком жилья, тогда как он мог позволить себе купить самое роскошное строение.

Но он приобрел старый дом на бульваре.

Дом был приведен в порядок, хотя и без существенной перестройки.

Другим предметом удивления горожан стала странная прислуга Мер- рика. В один из дней с поезда сошли двое или трое приезжих с кожей цвета кофе с молоком и тут же были приняты на работу в угрюмый дом на бульва­ре. Это были люди молчаливые и необщительные, свирепо противящиеся любому вторжению в жизнь хозяина.

Любопытные соседи рассказывали, что слуги ходят по владениям Мер- рика в богатых экзотических нарядах, обмотав голову огромными тюрба­нами, украшенными золотом и драгоценными камнями. Время от времени можно было наблюдать, как они совершали в саду непонятные церемонии, вероятно, имеющие отношение к восточным традициям. Но это были обычные для небольшого городка слухи, и их правдивость остается крайне сомнительной.

Однажды Меррик неожиданно покинул город вместе со своими слуга­ми, и его дом снова был выставлен для аренды, о чем позаботился живший по соседству нотариус. Стоимость аренды была весьма невысокой, поэто­му ждать нового хозяина дома долго не пришлось. Им оказался господин Лантельм, преподаватель коммунального лицея.

Люди, знавшие этого приличного, скажем даже, высокообразованно­го человека, члена нескольких научных обществ, не могут сомневаться в реальности событий, вскоре имевших место и описанных самим Лантель- мом. Я привожу его историю без какой-либо правки.

В качестве прислуги мы наняли пожилую семейную пару с прекрас­ными рекомендациями; это были супруги Блом, уроженцы французской Фландрии. До середины сентября, то есть до начала занятий в лицее, наша жизнь протекала совершенно спокойно, ничто ни разу не потревожило нас за это время.

Однажды утром, зайдя в свой кабинет, кажется, бывший также рабо­чим кабинетом судьи Ларривьера, я был удивлен царившей в нем невыно­симой жарой.

Обогревавшая кабинет большая печка ни разу не топилась со дня нашего переезда, потому что все время стояла достаточно теплая погода. Я посмотрел на термометр: он показывал 38 градусов. В то же время на висевшем за окном термометре было всего 18 градусов. Я расспросил жену и прислугу; все удивлялись и ничего не могли объяснить.

Несколько дней ничего нового не происходило, когда, наконец, стран­ный феномен повторился, причем в более выраженной форме. Войдя утром в кабинет, я отшатнулся, когда на меня из открытой двери дохнуло страш­ным жаром: там было 45 градусов!

Мы не знали, что и предположить, — у нас не было ни одного логич­ного объяснения происходящему. На всякий случай я поменял местами внутренний и наружный термометры, потому что на последнем была более длинная шкала.

До очередного загадочного происшествия прошло не больше недели. На этот раз термометр показал 70 градусов!

Я обратил внимание, что в вазе, куда жена ежедневно ставила новые цветы, полностью высохла вода, а цветы тоже высохли и стали ломкими. Совершенно пересохла и чернильница на письменном столе, а листы пис­чей бумаги свернулись в трубочку. Служанка, вошедшая вместе со мной в комнату, внезапно в ужасе закричала: