Пробуждение Рафаэля - [22]

— Che cazzata! — грязно выругался он. — Извините, забыл залить, как это у вас называется, очиститель для стёкол.

Достал ветошь и вышел протереть ветровое стекло вручную. Когда он вернулся, по краям стекла оставались красные следы.

«Что я тут делаю с этим ужасным человеком?» Все в нём было ей отвратительно: толстое лицо, наманикюренные руки мясника с ободком — грязи? крови? — под ногтями, одежда с претензией на элегантность, так не подходящая его положению. Хотя нет, скорее, его амбициям.

— Между прочим, правительство привлекает голоса либералов заявлениями, что собирается запретить охоту на мелкую птицу! — сказал Прокопио, словно ничего не произошло. — Это легче, чем заниматься свиноводческими комплексами, потому что птицы приятнее свиней и кур и так сладко поют.

Она наконец нашла в себе силы заговорить:

— Евросоюз должен установить прави…

— Этот консорциум не собирается подчиняться никаким правилам. Они запустили пальцы не только в пироги со свининой… Даже граф Маласпино не жалуется, хотя его замечательный отель, вилла «Роза», находится с той же стороны от Урбино, где этот комплекс, и когда ветер дует оттуда, вся вонь идёт к графу, что не слишком нравится его клиентам. Конечно, сам Маласпино к ней привык. Он человек совершенно… не знаю, как у вас это называется… spregiudicato.

— Без предрассудков, — резко ответила Шарлотта. — Разве это плохо?

— Без предрассудков, — протянул Прокопио, словно для него это было сомнительной добродетелью. — Да, можно и так перевести. А ещё терпимый, открытый и сговорчивый. Но у нас тут слова имеют много смыслов, так что можно сказать, что этому графу всё равно, с кем вести дела, как всё равно, чем дышать. Никаких предрассудков относительно всяческой вони.

ЧУДО № 10 МРАЧНОЕ СПОКОЙСТВИЕ АНГЕЛОВ

— Слыхал, Примо, вдовая сестра синьоры Томмазо чудесным образом исцелилась от подагры?

В баре «Рафаэлло» Франко, как обычно, докладывал мэру о последних событиях. После богатого приключениями возвращения в город с Прокопио Шарлотте, чтобы прийти в себя, требовался глоток граппы, одного из предпочитаемых ею успокоительных средств, вместе с кампари или, иногда, графинчиком, а то и двумя местного терпкого белого вина. Здесь она чувствовала себя в безопасности, зная, что коллеги её не увидят, поскольку бар «Рафаэлло» никак нельзя было назвать «центром мироздания» для тех, кому меньше сорока.

— Сестра отвезла её в Урбанию посмотреть на мумию, — продолжал Франко. — Ты слыхал? Открыли гроб с мумией урбаниевской святой и увидали, что её затвердевшая кровь разжижилась.

— Это уж слишком, — усмехнулся его приятель. — Обычно это происходит в августе.

— А в этот раз вот так, Примо, — на другой день подагра прошла, и сестра синьоры Томмазо смогла ходить.

— Почему это должно было случиться в Урбании? — пожаловался мэр, всегда ревниво воспринимавший любую угрозу репутации его города как культурной столицы области Марке. — У нас коллекция мумий ничуть не хуже — возьми хоть ту, которую обожают все женщины, даму, умершую от кесарева! И почему в этом году у нас должно быть только одно чудо, когда на какое-нибудь драное захолустье, которое может позволить себе только грошовую гипсовую девственницу, чудеса так и сыплются!

Франко покачал головой. Хотя он и перестал посещать церковь с тех пор, как умерла жена, тем не менее он испытывал неловкость, слушая громогласное поношение религии мэром. Он отвёл взгляд и уставился на ряд бутылок неестественно яркого импортного ликёра, который никто не желал заказывать, кроме случайно забредших туристов. Чего он его держит? Бутылки он получил вместе с баром, вот почему они стоят тут, — наследство вдовой тётки его жены-покойницы, драконши, которая появляется дважды в неделю, проверяя, как справляется новый владелец.

— Что там в той бутылке? — спрашивает Примо.

— В которой?

— В той, что похожа на скрипку, что там за розовое пойло?

Франко достал бутылку и прочитал этикетку:

— Тут на португальском. «Фатима»,[39] и дальше непонятно. Старуха купила её в Лурде когда-то давным-давно.

— Так чего ты держишь её, если не знаешь, что в ней?

— На удачу, наверно.

— То есть из суеверия. — Примо шевельнул пальцем, показывая, чтобы Франко налил ему неведомого розового ликёра. — Может, удастся затащить сюда профессора Серафини, пусть устроит публичное представление — проведёт научное исследование, как он любит.

— Я думал, он занимается только фальшивыми чудесами.

— Значит, хочешь убедить меня, что это чудо с подагрой настоящее?

Его приятель с силой прошёлся несколько раз тряпкой по и без того сияющей пластиковой стойке.

— Нет-нет, и в мыслях такого не было. Просто передаю то, что мне рассказала синьора Томмазо. Тебе известно, что она пожертвовала приличные деньги гильдии, которая содержит эту церковь?

— А вот это действительно чудо! Эта Томмазо скряга, как все тосканцы. Она соберёт всех вдов, страдающих недержанием мочи, и они потащатся в Урбанию, которая станет грести денежки лопатой.

— Уже начинается. Синьора Томмазо упомянула о чуде приятельнице в пансионе Пресвятой Богородицы, и в тот же день четыре постоялицы съехали, отправившись в Урбанию.