Пробуждение любви - [2]

К тому времени, как Джейсон Брант на своем отреставрированном «мустанге»-кабриолете 1964 года выпуска выехал из Ньюпорт-Бич и направился в сторону Ирвайна, количество машин на дорогах резко возросло. Джейсон не спеша, проехал Санта-Монику, наслаждаясь соленым морским бризом, видом бронзовых тел на пляже и бодрыми криками подростков.

Когда он повернул налево, пейзаж изменился.

Местность, которая еще совсем недавно изобиловала живописными обрывистыми утесами и апельсиновыми рощами, сейчас была сплошь застроена кондоминиумами и одинаковыми, словно кукольными, домиками.

Джейсон улыбнулся и покачал головой. В тридцать пять смешно оставаться неисправимым романтиком. Странно, что издатель не в восторге от его новой затеи. Он просто не понимает, что самое интересное происходит дома. В буквальном смысле слова дома.

Джейсон удивлялся сам себе. Почему он так спокоен? Издатель, не моргнув глазом, отказал ему в авансе. Хочет, видите ли, посмотреть на готовую работу. Джейсон, конечно, мог бы заключить договор с другим издательством, он ничем не связан, но они с издателем старинные приятели, да и типография в компании была высшего качества, что немаловажно для фотоальбома.

И потом, вынужденный экономить, он придумал неожиданный ход, который прекрасно вписывался в его планы.

Он принял окончательное решение, прочитав рекламное объявление.

«Доктору из Ирвайна требуется домработница. Постоянное проживание. Рекомендации».

С рекомендациями пришлось повозиться, однако после разговора с секретаршей у него создалось впечатление, что доктор — холостяк. Джейсон решил: доктору, вполне возможно, понравится, если у него в доме будет работать мужчина, а не толстая матрона, которая будет ворчать, если хозяин приведет на ночь веселую подружку или засидится с друзьями за покером до пяти утра. Сигарный дым, карты — интересно, какие игры предпочитают богатенькие врачи из Ирвайна?

Джейсон скривил губы. Придется постоянно следить за собой. Со времен голодной юности он терпеть не может богачей, хотя сейчас и сам не прочь бы попасть в их категорию. Но… несмотря на теплый прием, которого удостоилась его первая книга, «Личная жизнь революционера», на фотоальбомах не сколотишь состояния. С другой стороны, он не бедствует и занимается тем, что ему по душе.

Было очень рискованно провести три месяца в тренировочном лагере на Ближнем Востоке. Джилл тогда заявляла, что понимает его; и лишь впоследствии, оглядываясь назад, он понял, до чего несладко ей приходилось, пока он бывал в отлучках. И не ему винить ее в той разгульной жизни, какую она вела в Нью-Йорке, — несмотря даже на то, что ее расточительность почти уничтожила их банковский счет.

Потом последовала вторая книга — «Личная жизнь политика». Тогда Джилл отправилась вместе с ним в предвыборную поездку в обществе одного конгрессмена, неотесанного фанатика, чье лицемерие Джейсону удалось запечатлеть с помощью фотокамеры, хотя его герой ни о чем не подозревал. Джилл та их поездка очень понравилась — главным образом из-за обилия приемов и вечеринок, на которых она имела возможность продемонстрировать свой элегантный гардероб. Тогда Джейсон понял: его жена стала другой, совсем не похожей на юную идеалистку, с которой он познакомился в колледже.

Может быть, именно тогда их брак и дал трещину. А может, это случилось позже, когда Джейсон начал подумывать о том, чтобы осесть, купить дом, завести детей. Джилл, по ее словам, не была готова к этому. Джейсон уже согласился кое в чем уступить, но Джилл решила, что ей пора жить своей жизнью, и переселилась в Нью-Йорк. Он не стремился получить официальный развод; иногда, уверял он себя, люди просто разъезжаются. Хотя их расставание причинило ему боль.

Поворачивая в жилой квартал, Джейсон подумал: ирония судьбы заключалась в том, что, несмотря на свой авантюризм, именно он пытался свить семейное гнездо везде, куда бы они ни приезжали. Если бы не Джейсон, они питались бы в забегаловках, по неделям не мылись и не стирали белье.

Ничего удивительного, что он вполне был готов устроиться домработницей.

Джейсон сверил по бумажке адрес и остановился перед двухэтажным особняком, как две капли воды похожим на остальные дома в этом квартале.

От Ирвайна, где селится верхушка среднего класса, очень далеко до трущоб Тихуаны или даже до бедных кварталов Санта-Аны, откуда родом почти вся местная прислуга. При помощи своей аппаратуры, до поры до времени спрятанной в сумке, Джейсон намеревался запечатлеть разительный контраст.

Он знал: за роскошью жизни среднего класса в здешнем «апельсиновом округе» скрываются потерянность и страх. Чтобы хоть как-то прокормить семью, здешняя прислуга селится в хозяйских домах, а собственных детей оставляет на родственников. Возможно, подобные условия труда и не являются необычными для остального мира, но Джейсона злило то, что он столкнулся с подобным у себя на родине, в самой богатой стране мира. Консервативные жители округа любят порассуждать о своем патриотизме и о высоких идеалах, но не всегда живут, подчиняясь собственным принципам. Ханжи, лицемеры! Джейсону хотелось показать им их отражение даже больше, чем представить рассказ о здешней ситуации широкой массе читателей.