Пробуждение - [60]

— В чем дело? — всполошился Бек, по другую сторону коня болтавший с Шурочкой. — Что такое, Нина Петровна?

— Да ничего, — смеясь ответила Нина, — я нечаянно уколола Мишу.

Я был счастлив.

Кивнув нам, Нина сжала коленями бока Кардинала и послала его легким толчком шенкелей. Конь сделал несколько шагов и сразу охотно взял крупной рысью, легко неся на своей спине изящную всадницу. Я провожал их взглядом. Нина держалась на коне свободно и с великолепной непринужденностью. Сказывалась природная наездница. Такую посадку нельзя приобрести никакими тренировками. Я смотрел, как стройная фигура Нины плавно и ритмично поднималась и опускалась в такт бегу коня, пока всадница не скрылась за поворотом. Шурочка, сославшись на неотложные дела, покинула нас.

— Я почему-то думаю, о мой Герман, что тебе сегодня не повезет в игре, — сказал Бек, расставляя шахматы.

Намек был более чем прозрачен, но мне не хотелось сейчас шутить. Какой-то внутренний восторг наполнял меня. Мы углубились в шахматы. Беку везло, и, несмотря на мои отчаянные усилия закончить партию мирной ничьей, он планомерно и настойчиво дожимал меня и наконец дожал. Я поднял обе руки вверх.

Мы готовились к новой партии, когда раздался звук приближавшегося галопа.

Не сдерживая коня, Нина подскакала к крыльцу. Кардинал был в мыле и поводил боками. Я хотел укоризненно взглянуть на Нину, но сразу отказался от своего намерения: глаза Нины сияли, рот слегка приоткрылся, она была вся розовая в лучах уже низкого солнца, ее грудь усиленно вздымалась, она еще не пришла в себя после быстрой езды и была откровенно счастлива. Когда я помогал ей сойти с коня, она, скользя вниз, успела обнять мою голову и поцеловать в губы. Я опустил ее на землю, слегка ошеломленный неожиданным поцелуем. Нина, продолжая искриться счастьем, помахала мне на прощанье рукой и скрылась в дверях. Кардинал, как мне показалось, понимающе и даже одобрительно посматривал вокруг. Не так отнесся к происшедшему Бек.

— Мне, по-видимому, предстоит в ближайшее время совершить операцию, не удававшуюся пока ни одному хирургу мира, — мечтательно проговорил он, чертя пальцем в воздухе какие-то кабалистические знаки и рассматривая их, — зашивать безнадежно раненное сердце. Надейся на меня, дитя! — торжественно заключил он, потряс мою руку и исчез в той же двери.

Мне ничего не оставалось больше, как взять пучок соломы из лежавшей у забора кучи, — ее, видимо, заготовили для набивки тюфяков раненым и больным. Сделав пару жгутов, я стал растирать все еще вздымавшиеся бока Кардинала и обтирать с него мыло: Нина вволю насладилась сегодня верховой ездой.

— Но ты не в претензии? — спросил я коня. Кардинал, отряхиваясь, покачал головой. Удлинив стремена, я собирался сесть в седло, когда из окна второго этажа высунулась голова неугомонного Бека:

— Послушай, Герман, у меня есть бутылочка хорошего коньяка. Намечтаешься и потом, а сейчас смени гнев на милость и поднимайся ко мне. Воздадим Бахусу бахусово, а потом пройдемся на озеро. К полночи вернешься  к себе: все равно твой строгий начальник будет где-нибудь коротать время за преферансом.

Мне хотелось остаться одному, подумать и действительно помечтать. Я решил ехать не торопясь, благо времени у меня было много, да и Кардинала нужно было привести в надлежащий вид после Нининой скачки.

— Спасибо, Бек. В другой раз, а сейчас мне пора. Будь здоров.

Я ехал шагом. Вечер был тих, воздух напоен ароматом сосны и запахом зреющих хлебов. Я раздумывал: люблю я Нину или нет? Этот вопрос я задавал себе уже неоднократно, но так и не сумел ответить на него. Когда я с ней, я полон ею, мне хорошо и отрадно. Любое прикосновение к ней невыразимо приятно. Иногда мне казалось высшим счастьем взять ее на руки и ходить и ходить с ней, прижимая ее к своей груди. Однако стоило мне не видеть Нину несколько часов — и я забывал о ней, а потом мог даже не вспоминать до удобного случая. Вдали от Нины я не стремился к ней всей душой, не воспроизводил ее образ в своей памяти, а, вспоминая ее, оставался совершенно спокоен. Между тем Нина редкая исключительная девушка: умна, образованна, развита, волевая, безусловно красива, у нас много общего во взглядах, она пошла добровольно на фронт, променяв спокойную жизнь на полную лишений и неожиданностей. Я первый раз встречаю такую полнокровную исключительную натуру, и тем не менее...

Быть может, причиной является поручик Бредов? Многие считают Бредова женихом Нины, хотя она сама никогда и словом не обмолвилась об этом. А разве может невеста быть такой ровной с женихом? Никакой он не жених, а просто они друзья детства! Отец Бредова — богатый винодел. Их дома в городе расположены рядом, отцы — приятели, матери ежедневно посещают друг друга. Дети привыкли быть вместе с самого раннего возраста. Нет, он не жених, да едва ли и подходит Нине! Я с ним немного знаком. Он красив, отважен, прославился своими подвигами, его даже в приказах называют «наш легендарный поручик». Он герой — награжден орденом Святого Георгия и Георгиевским оружием. Служит в разведотделе корпуса, часто сам с небольшой группой отборных бесстрашных ребят, пользуясь прерывистостью фронта, проникал в тыл немцев,  приводил пленных, в том числе офицеров, громил штабы, разрушал связь, подрывал мосты, захватывал важные документы. Женщины могут восхищаться героями, но любят не за это.