Пробуждение - [27]

Сильное сотрясение мозга, как мне передали. Ему повезло, что перекладины шведской стенки задели только затылок. Если бы он ударился лбом, вероятно, лежал бы сейчас парализованный.

Я закрываю глаза.

– Сейчас самое время довести дело до конца, Эмма!

Что? Открываю глаза и таращусь на него.

– Предполагаю, ты хочешь это сделать.

Его голос низкий, немного удивленный, но Фарран не растерял уверенности в себе, словно вышел победителем из ситуации.

– Фион! Почему я должна…

И здесь я почувствовала его. Ярко и четко. Желание победить.

Оно выстрелило как фонтан в мутном озере чувства вины.

Убей!

Я обнимаю себя за плечи и сползаю вниз, на холодный линолеум.

Нет! Перестань! Это совершенно неправильно!

Тело дрожит, а зубы стучат. Холодно. Правильно! Давай!

Я борюсь с внутренним голосом и с этим абсурдным чувством. Но все же оно остается там и смешивается с чем-то новым: ненавистью. Горькая желчь проникает в мой пищевод, и я давлюсь, извиваюсь.

– Эмма? – тон его голоса меняется.

…страх.

Кровь шумит в ушах. Можно подумать, время остановилось. И тогда я чувствую присутствие Фиона в голове.

О боже, ему нельзя проникать в мои мысли! Я должна сейчас же предотвратить это, скорее…

Погружаюсь в него.

Фарран громко задыхается, и кривые на мониторе позади него начинают лихорадочно извиваться.

Так много страхов. Смерть? Нет, определенно другое.

Я чувствую, он пытается остановить меня, отогнать прочь. Но сил ему не хватает. Его мозг функционирует медленно. Устройства позади него начинают издавать звуковые сигналы. Тогда я узнаю.

Страх потерять меня, как когда-то он потерял Якоба. Боязнь одиночества.

Мне приходится внезапно вынырнуть.

Дверь сталкивается с моей спиной, когда Миртл падает.

– Что ты наделала? – шипит она. – Ему нужен абсолютный покой! Господин Фарран, вы…

Я поднимаюсь и бегу мимо нее к кровати. Прежде, чем Миртл останавливает меня, я хватаю его за руку. Дрожу, но яростно подавляю парадоксальное желание убрать руку.

– Я останусь, Фион. Обещаю.

Капли пота стекают по его лбу, но лицо расслабляется. Звуковой сигнал затыкается, и кривые на мониторе уже не выглядят такими беспокойными.

– Сейчас вам лучше уйти!

На щеках Миртл появляются красные пятна, но ее взгляд говорит, что, если я немедленно не подчинюсь, она вынесет меня сама. Но Фион не отпускает мою руку.

– Оставьте меня наедине с Эммой, Миртл. Что ввело вас в заблуждение? – шепчет он.

– Но, сэр!

– ПРОЧЬ!

Подергивания на его лице говорят мне о том, насколько сильна боль.

Когда дверь тихо закрывается, он сжимает мою руку и затем отпускает. Его кожа переливается сине-зеленым цветом под липкими полосками, которые лежат над иглой.

– Мне так жаль. Я не знала…

– Что твой наставник потерпит неудачу?

Он точно издевается надо мной. Я киваю и уклоняюсь от его лихорадочно сверкающих глаз.

– Ты только повиновалась моей команде сделать все возможное без компромиссов. Никто не ожидал, что ты серьезно навредишь мне. В будущем я буду более осторожен на тренировках, – он тихо смеется, – разве ты не собиралась отомстить?

В сознании чувствуется просветление, когда противоречивые чувства исчезают. Я замечаю, что улыбаюсь.

– Ты заслуживаешь награду, девочка. Хочешь поехать в Нью-Йорк?

Эйдан Новое начало

– Диссоциативная фуга?

Я подавляю желание плеснуть водой в лицо доктору Франкенштейну, вместо этого бросаю убийственный взгляд. Больше часа он задавал кучу вопросов. Теперь его лицо выражает тревожную смесь восторга, жалости и любопытства.

– Чрезвычайно редкое явление, – он снимает очки, достает из брюк платок и начинает протирать очки, которые и до этого были чистыми, – только примерно 0,3 % от общей численности населения испытывают данную форму амнезии в течение жизни. Однако во время войны этот процент немного выше.

– Почему?

– Если нет причин, таких как травмы головы или опухоли головного мозга. Или заболеваний вроде эпилепсии, шизофрении, в большинстве случаев остается только травмирующее воспоминание из прошлого, выступающее как катализатор потери памяти и связанной с этим принудительной необходимостью бежать.

Шизофрения. Травма. Стискиваю зубы так сильно, что челюсть щелкает. Я не сумасшедший!

– Когда это прекратится?

Он вздыхает и надевает очки.

– Варьируется от случая к случаю. Может занять несколько дней. Однако некоторые бесцельно бродят месяцами. Иногда память никогда не возвращается, и те, кто пострадал, начинают новую жизнь, успокаиваются и часто ведут себя противоположным прошлым себе образом.

Рука ложится на мое плечо.

– Антонио, ты мог бы быть немного повежливее с ним?

– Все в порядке, – стону я и стряхиваю руку Эми.

Хочу выбраться отсюда. Сбежать. Как можно быстрее.

– С каких пор ты врач, Эми? Ему следует знать правду, – Антонио наклоняется вперед, – злишься?

Я угрожающе поднимаю указательный палец.

– Только не говорите сейчас, что все в порядке, после того как объявили меня душевнобольным. Почему вы вообще это делаете? Подбираете с улицы незнакомцев, которых разыскивает полиция? Это странно. Лучше обследуйтесь для начала сами. Я устал быть вашей морской свинкой.

Они бросают на меня долгий взгляд, когда я вскакиваю с места. В голове стучит, и сердце бьется так сильно, что болит грудная клетка. Я отворачиваюсь от них и иду к двери.