Пробуждение - [13]

* * *

Якоб отбрасывает мысли о Фарране в сторону и поднимает плечи, когда приближается к надгробию. Миллер стоит спиной к нему перед двухметровым кельтским крестом. Семья, которая ценит традиции. Его дед со стороны матери был расстрелян во время пасхального восстания 1916 года. Говорят, отец Миллера поддерживал ИРА[4] как минимум финансово.

– Ну, Макэнгус, как тебе это? Когда-то я был хорошим борцом. Поверь мне, я все еще знаю, как свернуть шею.

Глаза Рины расширились, мускулистая рука обняла ее нежную шею… Якоб сжимает руки, продолжая идти.

Не думай об этом прямо сейчас! Он нужен тебе.

На руках Джеймса Миллера не угадываются мускулы. Он на семь лет старше Якоба, примерно такого же сложения, но лысый и толстый, как индейка на День благодарения. Он стоит, опустив плечи, этот человек, на которого Якоб возлагает все свои надежды, стоит перед могилой, как сгорбившийся великан. Беспомощный. Ничего не подозревающий.

– Чего вы хотите?

Ты не должен недооценивать его, Якоб.

– Поговорить.

– Симус предупредил меня. Ответ – нет.

По крайней мере, один из четырех – трепло.

Якоб с беспокойством смотрит через плечо. Камни и камни. Город мертвых, а не живых насколько хватает глаз. Хорошо.

– День рождения вашей матери в День святого Патрика, не так ли?

– Убирайся!

Его тон становится более раздражительным. Но он все еще стоит спиной.

– Это не принесло ей удачи[5], – бормочет Якоб скучающе.

Наконец-то! Миллер разворачивается, словно его ужалила оса. Якоб поднимает руку и медленно опускает капюшон. Маленькие глаза на пухлом лице расширяются.

– Ты! – Он тяжело дышит. – Неужели охотничья собака Фаррана еще жива? Какая удача для всех нас!

Уголки рта Якоба дергаются. Недурно. Может, от деда он взял больше, чем думает.

– Фарран видит это по-другому.

Ветер шепчет между могильными камнями, но Миллер молча смотрит на него.

Дай ему больше!

Якоб поднимает руку и указывает на крест.

– Предполагаемое самоубийство отца должно было стать серьезным ударом для вас.

Два быстрых шага, и Миллер оказывается так близко, что Якоб чувствует запах его дыхания. Ви́ски, но глаза у него ясные, как небо над ними.

– Предполагаемое?

– Странно это для такого бойца. Случайность могла бы быть такой. Но иногда стоит и учитывать жажду мести Фаррана, которая порой выходит за пределы разумного.

К ним приближаются голоса. Девушка ведет пожилую даму к могиле в нескольких метрах от них.

Якоб реагирует спустя долгую секунду. Когда он набрасывает капюшон, красивое лицо Кейтлин Каллахан уже повернуто в его сторону, она смотрит прямо на него. Узнала?

Третий раз за этот вечер Якоб проклинает тот факт, что это самое известное кладбище Дублина.

Подыщи себе надгробную плиту.

Неужели каждая хоть немного известная семья в Ирландии похоронила здесь родственников? Так близко, так чертовски близко. Сможет ли он снова поймать Миллера на крючок? Шаги Якоба становятся быстрее, ведь нельзя снова попасть в поле зрения женщин. Он смешивается с посетителями кладбища, доходит до двух могучих каменных столбов с крестами из черного металла. Темный фургон через дорогу от входа. Намара натягивает вязаную шапку на уши и бросает в окно горящую сигарету, когда видит его. Дверь автоматически открывается, когда Якоб бежит через дорогу.

– ПОГНАЛИ! – Он кричит и закрывает дверь, машина уже тронулась.

Они не уйдут далеко.

Якоб ударяется о подголовник лицом, он думает, что у него сломан нос. Кровь течет по рту. Он поднимает голову и достает пистолет из кармана пиджака. Какого черта…

Намара издает хриплый звук. В нескольких сантиметрах от бампера фургона стоит человек, раскинув руки. Его круглое лицо малиновое, а тело сотрясается от усилий после быстрого бега. Якоб открывает дверь и пробирается мимо Филлис. Кряхтя, Миллер втискивается на сиденье рядом с ним и закрывает дверь. Когда он оборачивается, на лице появляется самодовольная улыбка.

– Вот как я хотел поприветствовать тебя раньше, Макэнгус. Но тебе не следовало бежать, пока я не раскрасил кулаком твою высокомерную физиономию.

Эмма Ненависть

Послания везде.

На зеркале. В моей школьной сумке. Рядом с кроватью.

Фарран дал мне новую SIM-карту и вернул старую карту памяти для мобильного телефона.

Доказательства его расположения. Улики угроз Кейры и других воронов, между прочим, запечатлены уже на 56 фотографиях на карте. Только издевательские подарки – не считая маленьких гадостей в течение дня. Я учусь не обращать внимания на подобное. С тех пор, как мой двадцатистраничный доклад по истории Ирландии исчез с компьютера, хотя там стоял надежный пароль, пришлось научиться сохранять все файлы на флешке, которую я всегда ношу с собой.

* * *

– Скажи, наконец, Фаррану! – стонет Фай, когда Кейра прогуливается мимо с Брэндоном, и он сплевывает на траву, когда видит меня. Словно яд, беспомощный гнев Фай прожигает мой желудок, горше, чем сама враждебность. По крайней мере, она ничего не знает об угрозах.

Угрозы моей близящейся кончины, кукла вуду, утыканная иглами, веревка, обернутая вокруг подарка, – послания настолько же причудливы, как и желание их отправителей не быть замеченными.

– Ну, сколько еще это может продолжаться? Конец мая на дворе! – Фай бежит быстрее, если расстраивается, и я спешу последовать за ней.