Пробуждение - [11]

«У меня еще будет время на обращение «госпожа Грин», когда появятся первые седые волосы, но сейчас мне тридцать», – сказала она, подмигнув, в первый день.

Клэр укладывает волосы в пучок, когда я натыкаюсь на нее, и мой взгляд падает на ее туфли на необычайно высоких каблуках. На ней черный костюм с обтягивающей юбкой до колен, и ее взгляд полон муки.

– У Фаррана сегодня вечером встреча с несколькими высокопоставленными животными, – шепчет она мне, – пока они не уйдут, я буду вынуждена убиваться на каблуках.

Несмотря на напряжение, надо бы сделать довольный вид. Ее глаза карие, как лесные орехи, и когда она озорно посматривает на меня, я иногда думаю, что вижу в них что-то золотое.

– Ты прекрасно выглядишь, Клэр. Честно.

Мы подходим к двери кабинета Фаррана, но прежде чем она стучит, шепчет мне:

– Осторожно! Шакал фондового рынка тоже там.

Кто?

Она подозрительно ухмыляется и открывает дверь в ответ на слова Фаррана.

Каллахан. Мой восторг от его нового прозвища тут же гаснет от кислого взгляда, который он устремляет на меня, когда я вхожу.

– Ты оказался не прав, мой дорогой, – говорит ему Фион. Он рассматривает меня с интересом. Ноги дрожат, когда я останавливаюсь перед письменным столом.

– Пожалуйста, извините за беспокойство, – я достаю мобильный телефон из кармана, – но вы должны послушать.

Прежде чем я открываю почту, Фарран подмигивает:

– Необязательно, Эмма.

Я смотрю на него.

Господин Фарран уже ожидает тебя, Эмма.

Только сейчас слова Клэр достигают разума. Откуда он знал, что…

Осознание поражает меня, как удар, и пальцы впиваются в мягкую кожу спинки кресла передо мной. Директор поднимает брови.

– Ты действительно думала, что я просто так отдал тебе телефон? Хорошо! Это еще раз доказывает, на чьей ты стороне.

– Это доказывает, прежде всего, насколько она невероятно наивна, – добавляет Каллахан рядом со мной.

У меня такое чувство, будто я падаю с пика американских горок.

– Пожалуйста, садись! – голос Фаррана пробивает шум в моей голове.

Машинально следую его просьбе и поворачиваюсь к отцу Эйдана. Требуются все усилия, чтобы сохранять спокойствие. 1 января он провел обыск в доме отца и осмотрел все мои личные вещи.

– Вы пользовались моим телефоном?

– У нас не оставалось другого выбора, – отвечает Фарран, – для твоей же безопасности в телефоне была установлена карта памяти с прослушкой. Вполне ожидаемо, что соколы снова свяжутся с тобой.

Моей безопасности? Ну конечно. Фарран наклоняется к клавиатуре компьютера и что-то печатает. Через несколько секунд слышу сообщения Монтгомери и Лиц.

– Что думаешь об этом?

Я проглатываю свой гнев и спрашиваю в ответ:

– О том, что он называет вас Сатаной? Ожидаемо, не правда ли?

Фарран опирается локтями на стол и кладет голову на сплетенные пальцы. Эта его задумчивость. Я помню с многочисленных уроков. Знакомый жест пронзает мое сердце, словно иголкой.

– Узнаешь цитату?

– Из Библии?

– Второе послание Коринфянам, глава 11. Монтгомери изобретательнее. Его просьба интереснее. Что он подразумевает под следующими словами?

Я ожидала этого вопроса. Но ответа я не знаю. Серо-голубые глаза Фаррана смотрят на меня, горящие, как жидкое пламя свечи в канун Нового года. Он контролирует эмоции на лице даже лучше моего отца.

Ты сможешь лучше распознать чувства людей, в которых ты проникала, даже не заглядывая вновь.

Мамины слова поражают меня, словно молния. И действительно. Я чувствую это. Его мастерски подавленное желание прочесть мои мысли. Как легко было бы получить ответы так, а не вытаскивать их изо рта.

Но Фарран все же боится потерять мое доверие. Знал ли он, что делал, когда позволил мне погрузиться? Что он потерял часть своей маски навсегда? Воздух в комнате внезапно становится настолько душным, что я едва могу дышать.

– Эмма? – голос моего наставника звучит взволнованно. Эмпат, наверное, только что прощупал мою ауру. Я не училась прятать ее. Не перед ним. Не после этой мысли, которая только выстрелила мне в голову.

– Нужно найти Эйдана, – шепчу я. Каллахан вздрагивает и смотрит на меня. – Когда Монтгомери похитил Эйдана перед Рождеством, он прислал мне монету, и, как известно, у нее две стороны.

– Ты считаешь, Эйдан у Монтгомери?

Я читаю в его глазах больше беспокойства за Эйдана, чем ожидала. В начале января он все еще думал, что тот вернется сам. Тридцать один день неопределенности не пройдет и мимо такого айсберга, как Каллахан, не затронув его.

– Нет, – я откашливаюсь, – тогда бы он прямо попросил меня прийти к нему. Монтгомери не может понять, что все изменилось. Он думает, что я все еще… – я замолкаю.

– Что ты? – раздраженно спрашивает Каллахан.

Его костюм весь в складках, как лицо – в морщинах. Волосы длиннее обычного. Страх проедает дырки даже в идеальном внешнем виде.

– Что я все еще готова пожертвовать всем ради Эйдана. Моими собственными желаниями, будущим, жизнью.

Каллахан напряженно дышит. Наконец он говорит:

– Послушай, девочка, если ты можешь вернуть моего сына…

– НЕТ! – я никогда не повышала на него голос. – Я понятия не имею, где искать Эйдана, даже если бы и хотела этого. Мне определенно не хочется этим заниматься. Не после всего того, что случилось. Монтгомери просто ждет, когда я покину стены Sensus Corvi, чтобы схватить меня.