Пробуждение Чёрного Дракона - [118]

— Одна мысль не уходит омпат Мон, — тихо сказал средний ученик. — Точнее лицо. Лицо Дариона.

— Люди умирают, — с выдохом ответил Этрадор. — Смерть — это обычный порядок вещей. Дарион теперь с Энга'артом.

— Он умер из-за меня. — Взгляд Лина подернулся мороком, будто в глубине его глаз на водную гладь упал камень.

— Тебя тревожит вина, — спокойно сказал Мон. — Вина — это яд для Света Дэйи. Она держит в прошлом, когда сила существует только в настоящем. Здесь и сейчас.

— Я всё время возвращаюсь к тому караулу. Слышу голос Дариона. — Лин вышел из медитативной стойки и стряхнул руки.

— Ты не можешь ничего изменить, ты ошибся. Круги по воде пошли. Обратно всё не вернёшь, как ни бейся, все твои попытки только дополнительный плеск.

— И что же делать?

— Смириться, жить в настоящем. Вода успокоится. А ты должен каждый день думать, что хорошего ты можешь сделать сейчас.

— И что хорошего я могу сделать сейчас?

— Ну, например, показать Наэму базовые стойки, скоро он станет твоей заботой.

Лин грустно улыбнулся, и направился к саанэпцу.

Мимо проходил Сэур, шёл как-то медленно и угловато, так, что казалось, сквозь его сильное тело, как камни на мелководье, проглядывала старость. Будто в отлаженный механизм кто-то подсыпал песка. Мон поклонился Главе клана:

— Иварсо дарэ'эш, Са'Омэпад.

— Мне нужно поговорить с тобою, Мон, — сказал тот и продолжил идти.

Этрадор догнал его на границе тренировочной площадки. Сэур многозначительно молчал и шёл в сторону Святилища.

— Я вас слушаю, — заинтересованно обратился Мон.

— Идём в Алтарную, там я тебе всё расскажу, — сказал глава клана.

— Айя Сарэтис ~

Перед глазами Сарэтис шли чёрные пятна. Очередной удар Актамы пришёлся в подбородок. Точный, твёрдый, будто камнем. Треск в челюсти вибрировал по черепу.

Нужно было защититься, только руки словно набили чугуном, поднять их удалось сквозь боль. Айя вскрикнула, поставила блок. Поставила его слишком жёстко, столкновение пришлось на запястье, и кулак Актамы всё же соскочил в живот. Боль прошила насквозь. Затем захват, и Айя ощутила, что ничего не может сделать. Бросок через бедро.

Плечевой сустав запылал огнём. Спасало лишь то, что и Актама устала. Удалось вырваться из залома, и снова встать. Встать, качнуться. Снова упасть от удара.

Деревянный настил оцарапал локоть. Саднящие полосы вспыхнули. В толпе что-то кричали. Плевать. Сражение уже было ни с Актамой, ни с ними. С собой. С мертвецкой слабостью будто окоченевших рук. Соперница, Риар Дайядор, омпаты — всё превратилось в одно громадное смоляное море, в котором Айя была, как муха.

Время стало нестись чуть медленнее, Айя поднялась, а Нарис наступала.

Тхаймона. Великая, великая Тхаймона. Где же твоё благословение? Где твой перст, которым ты меня коснулась?

Или отец просто дал мне первую попавшуюся книгу.

В уголках глаз защипало. Золотистый корешок, потрёпанные страницы, обложка с обителью в горах, каллиграфический почерк Тхаймоны.

Был ли это знак?

Или это лишь книга, которую дал отец, последняя вещь, которой коснулось тепло его рук. Лишь поэтому она была важна. Эта мысль сделала Айю трезвее, словно раньше она была одурманена. Одурманена иллюзией.

Актама ударила сбоку, целясь в челюсть, Айе удалось отскочить и попасть контратакой Нарис под рёбра. Толпа что-то гудела, но теперь всё кроме соперницы исчезло. Мир сузился до размеров помоста.

В этом настоящем бою, который пьянил ощущением смертельной схватки, Сарэтис чувствовала Нарис каждым мышечным волокном. Сестра знаменитой воительницы, которая просто обязана быть лучшей. Забыть про куклы, платья, детские игры. Просыпаться и тренироваться. Тренироваться в разы больше и тяжелее остальных, засыпать, не помня себя от усталости. Долгие годы. Без права на ошибку.

Совершенное тело, точные движения, цепочки приёмов — всё это ощущалось в Актаме, как вросшее под кожу. Как ставшее ею.

Атаки и блоки Айи наоборот не были ни точны, ни уверены. Она всё ждала, что досада или разочарование наполнят рот пеплом. Неожиданно откликнулась злость. Сарэтис поняла, что Райкар Кэнулис ей врал, засыпая комплиментами.

Актама в очередной раз ударила в живот, Айя не успела увернуться.

Снова упала на помост. Перевернулась на спину и посмотрела сопернице в глаза. В тёмные омуты, за которыми бушевал шторм.

— Вставай! — прорычала Нарис.

Сарэтис, не отрывая от неё взгляда, поднялась. Руки покоились у бёдер, и Айя так и не встала в боевую стойку.

— Вы самая достойная соперница, которая у меня была, — негромко сказала Сарэтис.

Гордыня когтем оцарапала горло. Как можно говорить что-то хорошее надменной свартовке? Можно, потому что она действительно хороша в бою.

Актама ошарашено сморгнула и, не ответив, подняла кулаки.

— Для меня честь проиграть вам, — закончила Айя, спустилась с помоста и подошла к омпатам. — Я принимаю поражение и отказываюсь от третьего боя.

Она оглядела ряд мужчин и женщин, следящих за боем со скамьи. Многие спокойные, невозмутимые лица треснули удивлением. Пард же коротко улыбнулся, но без тени насмешки. Айя почему-то вспомнила его слова про садовую розу, которая не готова к трудностям Риар Дайядора. Она поняла, что он был прав.