Проблески золотого детства - [51]

Конечно, если бы я мог выбрать обоих, я бы так и сделал. Или, если бы у меня был выбор между двумя среди миллионов людей, тогда я бы выбрал их. Магга Баба снаружи… он не вошел бы в дом моей бабушки; он бы остался снаружи под деревом. И, конечно, моя бабушка не могла сидеть рядом с Маггой Бабой. «Этот человек!» - обычно так она его называла. «Этот человек! Забудь о нем и никогда к нему не приближайся. Даже, если просто прошел мимо него, всегда мойся». Она всегда боялась, что у него вши, потому что никто не видел, чтобы он когда-нибудь мылся.

Возможно, она была права: за все то время, когда я был с ним знаком, он ни разу не мылся. Они не могли существовать вместе, это тоже верно. Сосуществование в этом случае было бы невозможным, но мы всегда могли бы все устроить. Магга Баба мог всегда жить под деревом ним во дворе, а Нани могла бы быть королевой в доме. И я мог бы чувствовать любовь их обоих, не делая выбора. Я ненавижу «или/или».

Сколько времени?

«Шестнадцать минут одиннадцатого, Ошо».

У меня осталось пять минут. Будьте добры к бедному человеку и через пять месяцев вы сможете остановиться.

БЕСЕДА ШЕСТНАДЦАТАЯ

В мире существует шесть великих религий. Их можно разделить на две группы: одна включает в себя иудаизм, христианство и ислам. Они верят в существование только одной жизни. Вы находитесь между рождением и смертью, за пределами рождения и смерти ничего не существует - жизнь это все. Хотя они верят в небеса, и в ад, и в Бога, у них есть только жизнь, одна жизнь. Другая группа включает в себя индуизм, джайнизм и буддизм. Они верят в теорию перевоплощения. Человек рождается снова и снова, вечно, пока не становится просветленным, а потом колесо останавливается.

Вот, о чем просил, умирая, мой дедушка, но я не осознавал все значение его слов… хотя я как машина повторял бардо, даже не понимая, что я говорю или делаю. Теперь я могу понять беспокойство бедного человека. Вы можете назвать это «наивысшим беспокойством». Если оно становится болезненным, как стало на востоке, тогда это одержимость, тогда я осуждаю это. Тогда это больше болезнь; это не нечто, что можно восхвалять, но то, что нужно порицать.

Одержимость — это психологический способ осуждения чего-то; поэтому я употребил это слово. Что касается людей на востоке, это было болезнью на протяжении тысяч лет. Оно помешало людям стать богатыми, процветающими и жить в изобилии, потому что все их беспокойство заключалось в том, как остановить колесо. Тогда кто будет его смазывать, и кто будет полировать его?

Индийцы одержимы. Это стало болезнью души — остановка колеса жизни и смерти. Конечно, им колесо всегда напоминает воловью повозку. Если они хотят остановить ее, я совершенно согласен. Но есть лучшие колеса, и человеку не нужно останавливать все. На самом деле, идея о нерождении еще раз просто показывает, что вы не жили. Это может показаться нам противоречивым, но позвольте мне сказать: только тот, кто полностью жил, останавливает колесо жизни и смерти. Тем не менее, те люди, которые хотят остановить его, это не те, которые так жили. Они умрут собачьей смертью.

Я не против собак — заметьте это, пожалуйста — я просто употребляю метафору. И это должно быть важно, потому что в языке хинди есть точно такое же выражение. Это единственная метафора, которая звучит одинаково и на хинди, и на английском. Па самом деле, не одинаковая, а одна и та же: кутте ки маут — «собачья смерть». Это совершенно одно и то же. В этом должно что-то быть. Чтобы понять это, я расскажу вам историю.

Говорят, что когда Бог создал мир помните, это только история - когда Бог создал мир, он дал всем: мужчинам и женщинам, животным и деревьям, и всему остальному, один и тот же срок жизни — двадцать лет.

Я удивляюсь, почему двадцать? Возможно, Бог тоже считал на пальцах, и не только на руках, но и на ногах: их всего двадцать.

Я провожу свое собственное исследование. Однажды, сидя в ванной, и моя руки и ноги, вы сосчитали пальцы. Возможно, однажды он сосчитал свои пальцы, и его посетила мысль: дать каждому двадцать лет жизни. Он был поэтом. Кажется, он также был и коммунистом. Теперь американцы будут очень обижены. Пусть будут, мне все равно. Если меня никто в мире не волновал, почему я должен волноваться за янки? И сейчас я хочу быть неистовым, таким же, каким я был раньше.

Я точно знаю, что если бы Иисусу было позволено учить подольше, он не был бы таким неистовым, он бы изменился. Кроме того, он был иудеем. Он бы понял и не стал бы говорить такую ерунду — «царство Божье» — а эти двенадцать глупцов, которые считали себя, и он считал их апостолами! Он дал им намек, так как в противном случае, они бы не догадались до этого сами.

Иисус был так неистов, что даже великий революционер тех дней, Иоанн Креститель, который также был учителем Иисуса и который был заключен в тюрьму, даже из камеры он прислал послание Иисусу. Он написал: «Слушая твои заповеди, я удивляюсь, действительно ли ты тот мессия, которого мы ждали? Потому что твои заповеди так неистовы».

И я называю это свидетельством. Иоанн Креститель был одним из величайших революционеров в мире; Иисус был всего лишь одним из его учеников. И случайность истории то, что Иоанна Крестителя забыли, а Иисуса помнят.