Проблемы теории права для особо одаренных студентов - [19]
Феномен свободного (гражданского) общества, проявившийся при капитализме, означает исторически развитую правовую ситуацию, в которой достигнуто верховенство прав человека по отношению ко всем иным ценностям социальной жизни. Верховенство прав человека — это прежде всего признание в сообществе за каждым человеком фундаментального права принадлежать только самому себе и самостоятельно определять свое поведение, руководствоваться своим частным интересом вопреки любым публичным интересам — если только при этом не нарушаются такие же права других, не нарушается запрет агрессивного насилия.
В посткоммунистическом обществе, с его неразвитой правовой культурой и неконкурентной природоресурсной экономикой, по существу — докапиталистической, не может быть гражданского общества правового типа. Так, в российском обществе важнейшие социальные институты строятся «по понятиям», в которых трудно обнаружить принцип права. Когда С.Г. Кордонский, выдающийся современный исследователь, характеризует не опосредованную официальными институтами социальную жизнь в нашей стране как специфический, российский феномен «гражданского общества», он имеет в виду то, что в правовой цивилизационной ситуации называется коррупцией[19].
История показывает, что саморегулирующиеся общества более конкурентоспособны в сравнении с теми, где саморегулирование вытесняется публично-властными институтами. Основу саморегулирования составляет собственность — фундаментальный социальный институт, который в юридической парадигме предстает в виде системы субинститутов частного права.
Собственность мы рассматриваем, в первом приближении, как такой порядок социальных взаимодействий, при котором ресурсы жизнедеятельности легитимно присваиваются. Противоположный порядок означает, что основные ресурсы жизнедеятельности принадлежат всем вместе и никому в отдельности, а фактически их производство, накопление и распределение осуществляются в рамках публично-властных институтов потестарного типа.
Если основными ресурсами жизнедеятельности некоего народа являются природные ресурсы, то в социокультуре этого народа собственность развиваться не будет, ибо присвоение отдельными людьми того, что считается принадлежащим всем, не может быть легитимным. Поэтому во всех природоресурсных странах правовые институты неразвиты. Когда в этих странах устанавливаются демократические режимы, они всегда институционализируют публично-властное управление природными (и не только природными) ресурсами, прежде всего — их распределением и перераспределением. Проблему же модернизации, догоняющего индустриального развития (после того как происходил срыв модернизации по капиталистическому типу) такие страны пытались решать в ХХ веке переходом к коммунизму или подобному тоталитаризму. Однако оказалось, что формирование индустриального общества невозможно посредством силового принуждения, что коммунизм лишь имитирует индустриальное развитие[20].
По существу собственность — это и есть общественное саморегулирование (регулирование без «внешнего» управления), в противоположность публично-властному регулированию как «внешнему» управлению социальными процессами.
По мере исторического развития собственности в цивилизации правового типа, ее освобождения от публично-властных «наслоений» ее регулирующее действие в гражданском обществе проявляется через институционализацию свободной экономической и политической конкуренции и преобладание правового способа разрешения социальных конфликтов.
Любая социальная система складывается в среде с ограниченными ресурсами жизнедеятельности, удовлетворения человеческих потребностей (в природоресурсных странах традиционно используемые ресурсы тоже истощаются в эпоху глобального индустриального развития). Собственность же позволяет оптимизировать потребление ресурсов, закрепляет социальные институты, которые делают невыгодным нерациональное использование ресурсов. Прежде всего таким институтом является рынок, предполагающий равную для всех экономическую свободу (свободу предпринимательства)[21].
Рынок означает такой порядок удовлетворения потребностей (следовательно, порядок использование ресурсов системы), при котором выгода каждого определяется, в конечном счете, его полезностью для остальных. Иное удовлетворение потребностей невыгодно, так что рынок выбраковывает и вытесняет из активной социальной жизни тех, чья полезность меньше — неконкурентных именно в этом смысле, а не в смысле силовых методов конкуренции.
Вторжение же в рынок еще и публично-властных акторов (государственный интервенционизм) делает невозможным оптимальное расходование ресурсов социальной системы, поскольку теперь выгода для акторов рынка определяется не только и не столько их полезностью, сколько их доступом к публично-властным ресурсам. Понятно, что такое вторжение выгодно, прежде всего, тем, кто в отношениях свободного рынка оказывается в фактически невыгодном положении, и самим публично-властным акторам, паразитирующим на экономической жизни общества. Так разрушается саморегулирующееся гражданское общество.
