Проблемы генезиса китайского государства - [91]

В «Вэй-цзы» причиной гибели Инь называется «утрата законов», что нашло свое выражение в общем упадке нравов: среди иньцев распространились кражи, насилия, обман; сановники творили беззакония; простые иньцы устраивали драки. Народ дошел до того, что не стеснялся воровать даже мясо жертвенных животных, кощунственно употребляя его в пищу. В главе «Цзю-гао» добавляется, что иньцы поголовно погрязли в пьянстве, хотя выпивать следует лишь при жертвоприношениях, да и то понемногу, тогда как пьянствующая компания заслуживает смерти [333, т. 3, с. 347—352, т. 4, с. 493—504; 175, с. 27, 46]. Если сделать необходимую скидку на тенденциозность чжоуского текста, суть приведенных сообщений сводится к тому, что беззаконие — это упадок нравов, ослабление нормативных сдерживающих импульсов. Естественно, что вина в таком случае в первую очередь ложится на вана, который в силу собственной недобродетельности допустил и даже стимулировал подобный разврат. Отсюда вывод: главная задача правителя— строго держать вожжи, умело осуществлять регулирующие функции администратора.

В главе «Цзы-цай» обращено внимание на то, что стремящийся править должным образом ван при посредстве чиновников и слуг обязан наладить хороший контакт с ведущими кланами (да-цзя), заботиться о народе, в том числе о вдовах, сирых и т. п. [333, т. 4, с. 504—509; 175, с. 46]. В напутствии вана получившему в управление населенные иньцами их исконные земли, (удел Вэй) Кан-шу (глава «Кан-гао») подробно и обстоятельно говорится о том, как следует налаживать административную деятельность в столь непростых условиях. Правителю удела рекомендуется следовать тем законам Инь, которые основаны на правильных принципах, использовать в практике все подходящие нормы и законы, знакомые иньцам виды наказаний. Далее еще раз напоминается, что законы Неба зиждятся на добродетельном поведении, что нельзя быть либеральным к нарушителям норм добродетели, виновных следует наказывать, а неуступчивых — заставлять силой. Задача правителя—не быть тираном, а заботиться о том, чтобы народ был зажиточным, жил в мире и спокойствии и не забывал о добродетелях. В полном соответствии, со всей этой программой звучит и следующий важный совет, который по духу можно считать предтечей будущих легистских принципов: «Будь внимателен и осмотрителен в выборе наказаний! Если кто совершил даже небольшой проступок, но не случайно, а намеренно,— это уже беззаконие. Даже если проступок мал — нельзя не наказать (уничтожить) виновного. Но если нарушение и серьезно, а виновный не упорствует и [проступок его]— случайность, то изучите его вину в соответствии с нормами справедливости и не убивайте его!» [333, т. 4, с. 479—493; 175, с. 40—43].

Приведенные выше тексты (как и многие другие, созвучные им) убедительно свидетельствуют, что законы Неба, законы Инь, законы Чжоу не статьи законодательства или конкретные законоположения, строго фиксированные письменно. Судя по контексту «Шу цзин», они не более чем принятая норма, общий принцип достойного, освященного традицией добродетельного поведения, обязательного как для народа, так и для правителя. Кто не соблюдает норму, кто не блюдет добродетель и погрязает в пороках, тот неизбежно подвергается наказанию, гибнет сам и (если он ответственный за все правитель) губит всех. Такова генеральная концепция чжоусцев в сфере администрации—концепция, тесно связанная с идеей о «мандате Неба» и его смене, производная от нее.

Все сказанное означает, что регулирующая функция чжоуской администрации не опиралась на закон в собственном смысле слова (в том смысле, как позже этим понятием оперировали легисты, опиравшиеся на строго фиксированный писаный закон). Она просто вытекала из общего принципа соответствия управления обычной норме (что было свойственно многим ранним политическим структурам), вследствие чего сближалась, смыкалась, подчас практически сливалась с пенитенциарной и медиативной функциями чжоуской администрации.

Реализация всех этих функций на практике тоже никак не была связана с каким-либо ограничителем в виде писаной нормы. Однако при всем том в сфере правосудия отнюдь не царил произвол. Правосудие было составной частью общей системы администрации и осуществлялось теми же достаточно компетентными и опытными чиновниками, которые использовались и для выполнения других поручений (как то было характерно и для имперского Китая, где функции медиации падали на плечи уездного начальника), о чем, в частности, свидетельствует упоминавшееся поучение из главы «Кан-гао». Тщательность, с которой в ней сделан акцент на норму, порядок, справедливое правление и прочие составные элементы регулирующей и медиативной функции власти правителя, показывает, что правитель рассматривался в качестве верховного судьи своего народа, судьи мудрого и справедливого. Возможно, что случай с Кан-шу особый — не всякому правителю приходилось вступать во владение исконными землями центральной зоны Инь с ее аборигенным (неперемещенным) иньским населением. Но зато заслуживает внимания, что именно Кан-шу носил должность сы-коу, ту самую, которая впоследствии воспринималась в качестве министра справедливости, правосудия. Из этого не следует, что именно Кан-шу (Вэй-хоу) ведал всеми делами, связанными с отправлением правосудия в Чжоу, как то вытекает, скажем, из схемы «Чжоу ли». Но несомненно, что от него требовалось едва ли не в наивысшей степени проявлять умение и такт, мудро сочетая принуждение завоевателя со справедливым правлением администратора, считающегося с традициями, принципами, культурным потенциалом управляемого им народа.