Проблемы генезиса китайского государства - [84]

Лучшую же ткань красного цвета

Готовим для одежд сына гуна [332а, т. 7, с. 682];

На сердце у [одной из] девушек тоска:

Скоро ее заберут в дом сына гуна [332а, т. 7, с. 679].

В седьмой строфе песни упоминается о том, что после завершения работ по уборке урожая мужчины отправятся в ставку правителя, где их ждут работы по ремонту дворца. И на торжествах по случаю осеннего праздника урожая лучшую долю жертвенного мяса крестьяне намерены отнести правителю [332а, т. 7, с. 689—691]. Организует труд и быт крестьян тянь-цзюнь (букв. «господин полей», «хозяин земли»), которым, как следует полагать, был староста, старейшина общины, представлявший и администрацию центра. Он контролировал полевые работы (возможно, от него зависело и распределение наделов по семейным группам). Что касается членения общины на такие группы, то о нем в песне есть только косвенное свидетельство — любопытная строка, рефреном повторенная дважды, в первой и второй строфе (комментатор объясняет это тем, что сначала речь идет от имени мужчин, а затем — от имени женщин):

В седьмом месяце звезда Огня опускается ниже,

В девятом месяце мы получаем [теплую] одежду

[332а, т. 7, с. 676—679].

Из нее явствует, что члены общины были соединены в какие-то группы (а может быть, и в единое хозяйство общины сородичей в целом), в рамках которых с наступлением холодов выдавалась хранившаяся до того в чуланах теплая одежда, т. - е. велось совместное хозяйство.

Из «Ци юэ» неясно, получал ли гун зерно с общинных полей или крестьяне обязаны были работать на каких-то специально выделенных полях. Но последующие по времени песни «Ши цзин» не оставляют сомнений на этот счет. Вот коротенький ритуальный гимн «И си» (№ 277):

О Чэн-ван! Ты уже созвал всех!

Возглавляя крестьян нун-фу,

Отправляешься сеять просо.

Поскорее возьмите ваши сохи сы и все из тридцати ли

Дружно принимайтесь за пахоту,

Образовав 10 тысяч пар-оу (332а, т. 10, с. 1752—1756].

Нетрудно видеть, что здесь в поэтической форме вкратце воспет тот самый обряд ритуальной первовспашки, о котором в прозаическо-дидактической форме шла речь в отрывке из «Го юй». Лейтмотив песни — поэзия коллективного труда на большом общем поле цзе-тянь. В стоящей рядом с «И си» песне «Фэн нянь» (№ 279) всего несколько строк: собран богатый урожай («мириады мер» проса), который сложен в большие амбары. Собранное зерно пойдет на изготовление вина для жертвоприношений и будет использовано для обрядовых пиршеств [332а, т. 10, с. 1767—1768].

Обе песни насыщены поэтическими метафорами — чего стоит хотя бы упоминание о 10 тыс. пар пахарей на одном поле. Но суть не в поэтических преувеличениях. Важно, что в раннечжоуском Китае земледельческое производство было организовано по уже описанным иньским стандартам: за право пользоваться урожаем со своих полей (поля сы в системе цзин-тянь) крестьяне-общинники были обязаны обрабатывать большие общие поля, урожай с которых шел на ритуальные, страховые и иные административные нужды (поля гун в системе цзин-тянь). И если в самом начале Чжоу в пределах собственно чжоуских владений число таких полей вряд ли было значительным, а отработки сводились в основном к ритуальному труду на священном поле цзе-тянь, где работы возглавлялись, по традиции, самим правителем, то позже ситуация существенно изменилась. Количество больших совместно обрабатывавшихся полей возросло, о чем свидетельствуют данные более поздних песен «Ши цзин» «Синь нань шань» (№ 210), «Фу тянь» (№ 211) и «Да тянь» (№ 212).

Содержание их примерно одинаковое, разница в деталях. В песнях воспевается коллективный труд крестьян на больших совместно обрабатываемых полях, частично заново освоенных (синь нань шань). Мужчины работают, женщины приносят им пищу. Работа кипит. Доволен надсмотрщик тянь-цзюнь. Доволен и хозяин поля Дзэн-сунь (букв. «правнук», «потомок»), т. е. представитель правителя, если не он сам. Правда, Цзэн- сунь на полях не присутствует: его замещает тянь-цзюнь. Но поля в песнях именуются «полями Цзэн-суня», а урожай с них — «урожаем Цзэн-суня» [332а, т. 8, с. 1109—1145]. В отличие от ритуального цзе-тянь, где присутствие правителя было обяза-тельным, это обычные поля гун, за счет урожая с которых удовлетворялись потребности государства.

Все три песни упоминают о горах собранного зерна, о большом празднике после сбора урожая с ритуалом жертвоприношения. В них отчетливо звучит мотив страхового предназначения урожая с полей гун. В «Да тянь», например, есть фраза:

Здесь — несрезанные колосья,

Там — неподобранные колоски.

Пусть они достанутся вдовам [332а, т. 8, с. 1143].

Приведенные строки интересны и как свидетельство того, что к тому времени внутренние связи в общинах заметно ослабли по сравнению с эпохой «Ци юэ», и в деревнях появились мелкие семейные хозяйства, в том числе и такие, где главой семьи и хозяйства оказывались вдовы.

Как явствует из «Да тянь», урожай с полей гун и сами они были предметом особой заботы и всеобщего почитания:

Пусть дождь оросит сначала поле гун,

А затем уж и наши поля сы [332а, т. 8, с. 1143].

Из материала упомянутых песен можно заключить, что в раннечжоуском Китае, как и, скажем, в государстве инков, существовала (по крайней мере в пределах зоны расселения самих чжоусцев, подлежавших непосредственной юрисдикции центра) система больших государственных полей, имевших ритуальный характер и предназначавшихся для удовлетворения административных нужд. На этих полях, как и в Инь, работали крестьяне, специально для этого собиравшиеся и рассматривавшие свой труд как важный и даже приятный общественный долг, к тому же завершавшийся большим общим праздником с обильным угощением. Нетрудно заметить, что в ходе таких работ в Чжоу осуществлялся традиционный генеральный принцип реципрокности, взаимообмена, в процессе которого производительный труд земледельца обменивался на административные заботы управителей. Участие в них порождало важное чувство причастности к большому сакрально детерминированному общему делу коллектива.