Проблемы генезиса китайского государства - [25]
Но закон (пусть даже «божий»!), безликая и тем более сакральная сила которого абстрактна и неоспорима,— уже принуждение. Принуждение тем более действенное, что за ним стоит угроза сакральных сверхъестественных санкций за неповиновение, так что автоматическая солидарность коллектива виновного уже не спасет. И хотя ритуальная форма принуждения, авторизованная фигурой обожествленного вождя, еще не осознается как насилие, функция насилия уже возникает и, более того, служит важным элементом укрепления политической власти. Это, по выражению М. Годелье, своего рода «ненасильственная форма насилия» [139, с. 8]. Теперь уже не личный авторитет лидера группы либо общины, его всеми уважаемого и компетентного решения, а божественный авторитет маны, по воле богов концентрирующейся в фигуре вождя, — вот та сила, которая призвана обеспечить абсолютное и беспрекословное повиновение коллектива ставшим над ним слоям власть имущих во главе с сакрализованным правителем.
Что же касается принуждения и насилия как голой силы, то она тоже зарождается и развивается, как упоминалось, уже на этапах чифдом и раннего государства. Однако военная сила на этих этапах была направлена исключительно вовне структуры и функционировала во имя ее блага. Первые формы принуждения и насилия внутри структуры связаны с появлением в ее недрах— как следствие войн — пленных иноплеменников, получивших статус рабов. И хотя обычно представление о роли рабов и рабства в структурах, о которых идет речь, крайне гипертрофировано — во всяком случае в ряде работ советских авторов (см., например, [60]),— сущность появления в недрах раннего государства рабства как института с регулярным использованием труда рабов (скажем, в рудниках или на других тяжелых работах), в конечном счете сводится к появлению аппарата и функции централизованного принуждения и насилия в рамках структуры, внутри нее. Отсюда только шаг до достаточно широкого применения принуждения и насилия как по отношению к соперникам или проштрафившимся в ходе внутренних политических конфликтов и междоусобиц (особенно это заметно в феодально-удельных структурах), так и по отношению к невыполняющим или не вполне справляющимся с выполнением своих обязанностей крестьянам-общинникам.
Принуждение и насилие с течением времени становится важной, если не важнейшей функцией более или менее развитого государства, инструментом не только внешней, но и внутренней его политики — будь то усмирение непокорного либо взбунтовавшегося вассала, подавление недовольства какого-либо из этнических меньшинств, стремление заставить население принять новые непопулярные меры правительства, силовой способ решения напряженного социального кризиса. Принуждение и насилие являются также одним из важных орудий сохранения в структуре в целом устойчивого баланса сил, нарушение которого обычно ведет к дестабилизации, а то и к развалу всей структуры, что достаточно наглядно проявило себя еще на ста-дии чифдом и раннего государства [108, с. 189—192].
Кроме принуждения и насилия, помимо кодифицированного закона в государстве проявляет себя еще одна принципиально новая и крайне важная социальная и социально-экономическая сила — тенденция к приватизации, в конечном счете приводящая к появлению и распространению частной собственности, частнопредпринимательской деятельности, к развитию товарно-денежных отношений, становлению рынка и т. п.
Приватизация как определенная тенденция среди власть имущих в их борьбе за контроль над ресурсами фиксируется некоторыми исследователями, например М. Фридом, весьма рано, с момента появления стратифицированного общества [133, с. 191—196; 137]. И хотя подобные утверждения вызывают справедливые возражения [111, с. 7; 246, с. 27], в них есть некое рациональное зерно. Суть его в том, что причастность к власти-собственности ведет к постепенному превращению ее в нечто, имманентно присущее именно данному лицу — вначале как субъекту должности и высокого статуса, а затем и просто как субъекту личности. Естественное стремление высокопоставленного аристократа и сановника к приватизации еще не есть факт частной собственности— скорее стоит говорить о праве преимущественного и даже исключительного пользования непропорционально большой долей совокупного общественного продукта, ценным имуществом, услугами, почестями и т. п. Но это шаг к приватизации, и шаг довольно значительный. Некоторые специалисты полагают, что даже применительно к феодализму раннеевропейского типа бесполезно ставить вопрос о том, является ли манор частной собственностью или какой-то частью общей собственности, так как различия такого рода еще не возникли [92, с. 84].
Действительно, на этапе раннего государства таких различий еще нет, они только-только возникают, формируются, приобретают определенные очертания.
Формирование их шло одновременно по нескольким направлениям. Богатый аристократ или сановник, тем более удельный феодал в своем маноре, в своем уделе стремился превратить то, чем он управляет и владеет, в объект своей собственности. Это, разумеется, не так-то просто. Но практика показывает, что со временем лэндлорды — во всяком случае в раннефеодальной Европе — приобретали право исключительного распоряжения частью общей земли (например, выморочными землями), что создавало условия для возникновения феномена частной собственности по меньшей мере на часть их территории.
В учебнике излагается история Китая с древнейших времен до наших дней. Авторы книги — известные историки-китаеведы, преподаватели кафедры истории Китая ИСАА при МГУ. Для студентов, изучающих всемирную историю, а также для всех интересующихся историей Китая.
Книга Леонида Васильева адресована тем, кто хочет лучше узнать и понять Китай и китайцев. Она подробно повествует о том, , как формировались древнейшие культы, традиции верования и обряды Китая, как возникли в Китае конфуцианство, даосизм и китайский буддизм, как постепенно сложилась синтетическая религия, соединившая в себе элементы всех трех учений, и как все это создало традиции, во многом определившие китайский национальный характер. Это рассказ о том, как традиция, вобравшая опыт десятков поколений, стала образом жизни, в основе которого поклонение предкам, почтение к старшим, любовь к детям, благоговение перед ученостью, целеустремленность, ответственность и трудолюбие.
Предлагаемое издание принадлежит к числу учебников нового поколения, свободных от идеологической заданности. История Востока излагается с глубокой древности и до сегодняшнего дня в рамках единой авторской концепции. Смысл ее в том, что традиционный Восток структурно отличен от Западной Европы со времен античности.В первом томе рассматривается история древних и средневековых (до начала XIX в.) государств и обществ Азии и Африки. Дается анализ общих закономерностей развития Востока, много внимания уделяется традициям, особенностям религии и культуры разных народов.Рецензенты: кафедра истории стран Ближнего и Среднего Востока Института стран Азии и Африки при МГУ им.
В книге излагается история возникновения религий Востока, показана их роль в развитии социально-экономической, политической структуры восточных обществ и их культуры. Дается характеристика христианства, ислама, индуизма, буддизма и других религий.
Том I трехтомника «Древний Китай» посвящен истории возникновения в бассейне Хуанхэ древнейших очагов цивилизации и государственности (Шан, Западное Чжоу). В книге даются краткий очерк предыстории Китая, а также характеристика древнекитайских источников и истории изучения китайских древностей.
ВАСИЛЬЕВ Леонид Сергеевич — доктор исторических наук, профессор, ведущий научный сотрудник Института востоковедения АН СССР.Статья написана для цикла Исторические Портреты.
В книге анализируются армяно-византийские политические отношения в IX–XI вв., история византийского завоевания Армении, административная структура армянских фем, истоки армянского самоуправления. Изложена история арабского и сельджукского завоеваний Армении. Подробно исследуется еретическое движение тондракитов.
Экономические дискуссии 20-х годов / Отв. ред. Л. И. Абалкин. - М.: Экономика, 1989. - 142 с. — ISBN 5-282—00238-8 В книге анализируется содержание полемики, происходившей в период становления советской экономической науки: споры о сущности переходного периода; о путях развития крестьянского хозяйства; о плане и рынке, методах планирования и регулирования рыночной конъюнктуры; о ценообразовании и кредиту; об источниках и темпах роста экономики. Значительное место отводится дискуссиям по проблемам методологии политической экономии, трактовкам фундаментальных категорий экономической теории. Для широкого круга читателей, интересующихся историей экономической мысли. Ответственный редактор — академик Л.
«История феодальных государств домогольской Индии и, в частности, Делийского султаната не исследовалась специально в советской востоковедной науке. Настоящая работа не претендует на исследование всех аспектов истории Делийского султаната XIII–XIV вв. В ней лишь делается попытка систематизации и анализа данных доступных… источников, проливающих свет на некоторые общие вопросы экономической, социальной и политической истории султаната, в частности на развитие форм собственности, положения крестьянства…» — из предисловия к книге.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.