Проблема выживания - [2]

Но далеко он пробежать не успел, на углу, разогнавшись под тополями, он врезался в Кима и Любаню, которые торопливо шли в противоположном направлении. Ким, корейская душа, успел выставить руки, а Люба, конечно, взвизгнула, впрочем, не очень, она была выдержанной девушкой.

– Ты чего так несешься? – спросил Ким в запале.

– Ким, что происходит? – спросил Ростик одновременно с ним.

– А мы идем к тебе, узнать, что ты думаешь по этому поводу, – пояснила Люба.

Все посмотрели вверх.

– Значит, у вас то же самое? – спросил Рост.

– Что значит «то же»? Ты думаешь, у нас в саду это выглядит иначе?.. Это во всем городе происходит. И со всеми разом.

Они помолчали, каждый переживал замечание Любани по-своему. Хотя выразить это словами было нелегко.

– Ладно, – решил перейти к конструктиву Ростик. – Экзаменов нет, как я понимаю?

– Для них слишком рано, – пояснил Ким. – Но если эти чудеса со временем не утрясутся, то их, похоже, перенесут.

– Каким же образом они могут утрястись? – как всегда, Любаня сумела задать главный вопрос, то есть такой, после которого все чувствуют себя немного дураками.

– Нужно идти в центр, может, на главной площади у народа есть дельные идеи? – сказал Ким.

– Народа и тут хватает, а дельности не замечается, – ответил Рост, поглядывая на соседей, которые не расходились по домам, словно действительно чего-то ждали.

Вдруг в конце улицы он заметил знакомую долговязую фигуру на велосипеде. Вот это было кстати. Торопливо, чтобы не опоздать, он сунул два пальца в рот и заливисто свистнул. Все обернулись на него. Но главное, велосипед замедлился, качнулся и свернул к ним.

На веле восседал, как всегда изрядно ссутулившись, Георг Пестель, Джордж, Жорка, Георгий – все зависело от того, кто к нему обращался, – с соседней улицы. Впрочем, Ростик всегда звал его просто – Пестелем. Фамилия была такая, что клички были уже не нужны.

Годом ранее Пестель отучился в той же школе, что сейчас кончала и эта троица, провалил в Московском универе, на биофаке, последний экзамен и сейчас готовился ко второй попытке. Через пару-тройку недель он должен был отбыть в престольную, но пока, как Ростик слышал от Любы, всего лишь уволился из зверосовхоза, где проработал этот год для практики.

Пестель был высоким, за метр девяносто, сутулым очкариком с веснушками, заливавшими его лицо от макушки до подбородка. Макушка его была видна потому, что он стригся исключительно под машинку, оставляя не больше сантиметра волос. Помимо первого разряда по волейболу, Пестель и в остальном был неординарной натурой. Ростик давно хотел сойтись с ним покороче, да как-то не получалось.

– Ты куда? – спросила его Любаня, словно это она свистела.

В отличие от Ростика она знала Пестеля давно и хорошо.

– Решил прокатиться за город, там что-то видели.

– Что? – спросил Ким.

– Не знаю. Приходил знакомый со станции и попросил прокатиться.

– Поехали вместе? – предложил Ростик и посмотрел на Пестеля. – Подождешь? Мы быстро.

О том, что Ким или Любаня могут не поддержать его предложения, он даже не подумал. Но они и не собирались.

Через пару минут все снова были в сборе. Все восседали на велах, разумеется, на «Украинах», кроме Любы. У той был дамский немецкий «Спорт» с тремя передачами – отличный аппарат и очень дорогой. Его привезли прямиком из Германии. На этом «Спорте» Любаня обгоняла в городе всех.

Они выкатили с Октябрьской, поднялись на холм, за которым начинались новостройки, спустились с той стороны, где находился вагоноремонтный завод, проскочили хутор Бобыри, который был практически рабочей слободой, построенной еще в прошлом веке, и вкатились в рощу грецких орехов. Это была одна из самых северных рощиц таких деревьев, что до всеобщего сведения еще в средней школе довел Пестель.

В стороне от дороги, на поляне, на которой лет десять солдаты местного гарнизона устраивали себе летние лагеря, происходила какая-то возня. Ростик и оглянуться не успел, как они все вчетвером скатили с дороги и подъехали к служивым.

Десяток квартирьеров, присланных сюда, чтобы разбить лагерь, голые по пояс, столпились у умывальников. Перед ними стоял лейтенантик, который растерянно поглядывал на подчиненных, на солнце над головой и на колодец.

Трое ребят вытаскивали из колодца четвертого, обвязанного толстой белой веревкой. Лейтенант спросил:

– Ну, что там, Квадратный?

Квадратный, уверенного вида паренек, видать, из старослужащих, с такой мускулатурой, что Ростик только завистливо вздохнул про себя, подтянулся на руках, сел на край колодца и негромко сказал:

– Товарищ лейтенант, нам не показалось… Там действительно никакой воды нет, лишь твердый, как асфальт, пол. Совершенно сухой.

– Как же так? – нахмурился лейтенант. – Вчера еще была вода…

– Этот колодец никогда не пересыхает, – веско произнес Пестель. – Он один из самых глубоких в округе, о нем упомянули даже в прошлом веке, описывая губернию.

Лейтенант сделал сердитое лицо. Он был растерян больше, чем хотел признаться.

– Вы кто такие? Что тут делаете?

– Мы ехали мимо, – ответила Люба.

– Вот и поезжайте… мимо.

– А грубить не стоит, – спокойно сказала Люба и повернула свой вел. – Даже если колодец пересох.