Проблема идеального. Субъективная реальность - [106]
Иллюстрируя доктринальную веру, Кант говорит, что он держал бы пари на все, что у него есть, «за то, что по крайней мере на какой-либо из видимых нами планет есть обитатели, если бы можно было это проверить опытом. Поэтому, — продолжает Кант, — я утверждаю, что мысль о существовании обитателей других миров есть не только мнение, а сильная вера (за правильность которой я рисковал бы многими благами жизни)»>74>. Это показательное высказывание дает повод для обсуждения природы и функций веры под углом весьма актуальных ныне теоретических и практических задач.
Приведя столь яркий пример доктринальной веры и связывая ее лишь с чисто теоретическими суждениями, Кант далее пишет: «Нельзя не признать, что учение о существовании Бога есть лишь доктринальная вера»>75>. Обосновывается это положение так: наш опыт открывает в природе «целесообразное единство», которое способно служить важным руководством в исследовании природы; но единственным разумным условием этого единства является «допущение мудрого творца мира». Называть такое «допущение» («предположение») мнением значит оценивать его слишком низко. Это именно вера, хотя она, «строго говоря, не имеет практического характера», а потому «должна называться доктринальной верой, которая необходимо создается теологией природы (физикотеологией)»>76>. «Слово вера служит в таких случаях выражением скромности с объективной стороны, но в то же время твердой уверенности с субъективной стороны» >77>
Создается впечатление о некотором противоречии. С одной стороны, Кант отрицает возможность чисто теоретического суждения и, значит, знания о существовании Бога. С другой стороны, он признает такую возможность, ибо указанное выше «допущение» («предположение») выводится сугубо теоретически. Вполне естественно было бы квалифицировать это «допущение» («предположение») в качестве гипотезы. Однако Кант возражает против этого на том основании, что гипотеза есть определенное знание: говоря о гипотезе, мы заявляем претензию на некоторое, притом весьма значительное, знание «о свойствах причины мира», которое невозможно (в силу выводов из критики чистого разума). А потом}/’ речь должна идти в данном случае лишь о вере. «Слово же вера относится только к руководству, которое дается мне идеей, и к субъективному влиянию на успехи деятельности моего разума, заставляющие меня держаться этой идеи, хотя я не в состоянии дать отчет о ней в спекулятивном отношении»'.
Таким способом Кант стремится снять указанное выше противоречие. Тем не менее оно, по нашему убеждению, остается. Несмотря на ряд ценных и глубоких суждений о феномене веры, решение вопроса о соотношении веры и знания является у Канта весьма уязвимым, недостаточно определенным, что проявляется и в трактовке доктринальной веры. В противоположность моральной вере, пишет Кант, «чисто доктринальная вера имеет несколько колеблющийся характер; нередко затруднения, встречающиеся в спекуляции, отдаляют нас от нее, хотя мы постоянно все вновь возвращаемся к ней»>78>>79 Это замечание Канта показывает, что он отдает себе полный отчет в неустранимое™ веры из теоретической деятельности разума. Причем вера выступает в ней не просто неким чуждым «привеском», но органически включена в процесс теоретизирования на том или ином его этапе и выполняет не только санкционирующую функцию, пусть условную, но также роль стимула теоретического мышления, его целевого ориентира. Кроме того, всякая вера несет определенное содержание, и это содержание («идея», в которую я верю) есть не что иное, как некоторое знание, несмотря на его во многих случаях проблематичный характер.
Все это не позволяет логически корректно противопоставлять знание и веру (во всех мыслимых случаях и отношениях), такое противопоставление обязательно порождает противоречия и неопределенности. И это связано прежде всего с многомерностью содержания того, что мы именуем знанием. Узкая же его трактовка в смысле лишь достоверного, обоснованного, сугубо истинного знания не выдерживает критики. Следует еще добавить, что вера во всех главных ее специфических чертах не может быть раскрыта лишь в плоскости ее отношения к знанию, т.е. исключительно в гносеологическом плане. Философское рассмотрение веры должно проводиться и в других категориальных измерениях, которые важно четко определить.
Таким образом, изложив трактовку Кантом феномена веры и отношения веры к знанию, мы обнаружили в ней некоторые противоречия. В «Критике чистого разума» — этом грандиозном по своей содержательности, аналитической проработке, по богатству и глубине мысли творении Канта — рассуждения о вере составляют, на наш взгляд, слабое звено, что обусловлено двумя обстоятельствами: 1) недостаточно дифференцированными характеристиками веры, специфичными для разных категориальных планов (гносеологического, аксиологического и др.), из-за чего иногда разные аспекты анализа как бы сливаются, и это порождает отмечавшиеся выше несоответствия и противоречия; 2) пониманием «знания» в слишком узком смысле, что служит условием логического противопоставления знания вере, которое, однако, не всегда четко выдерживается, что порождает ряд противоречий.
