Проба пера - [2]

— Может, твой сливщик и исполнителя назвал? — прищурился Божа.

— Назвал.

Это была хорошая новость. Просто отличная. Городок у них не слишком большой. Отыскать в нем нужного человека — вопрос даже не дней, а пары-тройки часов. А там уж дело техники. Можно прикинуться, что заказ выполнен, а потом под этим соусом выйти на заказчиков и закопать их всех где-нибудь в лесу. А можно в открытую играть. Вариантов — тьма.

Божа потянулся за сигаретой, «Мальборо лайт», закурил. Ему стало полегче. Все оказалось не так плохо, как представлялось в начале разговора.

— Человек свой? Или со стороны наняли?

— Их профи.

— Кто-нибудь его в лицо знает?

— Знает.

— Кто?

— Ты, например, — человек улыбнулся.

В груди у Божи с чугунка слетела крышка и пар тоски и тревоги повалил столбом.

— И что же это за жиган?

— Я.

— Ты?

Божа проглотил это «я», как ложку рыбьего жира. Он хмыкнул, поерзал, якобы невзначай опуская руку под сиденье, где лежал его «ТТ». Шум, конечно, будет. Если менты рядом, могут и принять его реально. Да уж лучше на нарах, чем в гробу.

Собеседник не дал ему шанса. Он резко запустил руку под плащ, вытащил пистолет, увенчанный глушителем, без малейших колебаний приставил к голове Божи и нажал на спуск. Выстрел прозвучал едва различимо. Шипящий плевок и приглушенный стук стреляной гильзы, ударившейся о лобовик.

Божу кинуло на дверцу. Он стукнулся головой об оконное стекло, на котором повисли жирные алые капли.

— Спи спокойно, дорогой товарищ, — пробормотал человек, свинчивая глушитель и убирая его в карман плаща.

Затем он тщательно протер пистолет, приподнял обмякшую руку мертвого и приложил пальцы к рукояти и курку. Оружие человек кинул на коврик, рядом с сиденьем.

— Ну вот, вроде бы все, — удовлетворенно констатировал он и выбрался из машины.

Захлопнув дверь, человек наклонился и заглянул в окно, словно оценивая результат своей работы. Ничего. Нормально. Внешне, во всяком случае, сомнений в самоубийстве не возникает.

Человек вздохнул, словно портовый рабочий, в одиночку разгрузивший насыпную баржу, и направился к остановке. Благо, троллейбус как раз пошел на разворот.

* * *

Божу нашли утром, подняв на ноги не только людей из личной гвардии, но и тех парней группировки, кто не был занят выполнением своих «служебных» обязанностей.

Божа обещал вернуться к двенадцати-часу ночи. В пять минут второго один из охранников набрал номер Божиного мобильника. Телефон молчал. В два часа встревоженные охранники подняли бригаду «в ружье». В десять минут седьмого Божин «БМВ» был обнаружен в районе Серебряного Бора нарядом ППС. Информация пришла на пульт дежурного по городу, оттуда в местное ОВД и только потом, по хорошо проплаченным каналам, к «своим» ментам, а уже от них — к Божиному советнику.

Через тридцать пять минут после получения информации бригадир в сопровождении десятка бойцов прибыл в Москву.

Божа мирно «дремал» за рулем с девятимиллиметровой дырой в виске. На коже остались пороховые ожоги. На первый взгляд — типичное самоубийство. Если бы не два «но». Первое — под пальцами у Божи валялся австрийский «глок», в то время как под сиденьем был припрятан «Токарев тульский». Божа никогда не пользовался импортными стволами, предпочитая именно «ТТ». И второе — он никак не походил на самоубийцу вчера вечером. Выглядел цветуще и расслабленно, радовался жизни и обсуждал планы на будущее. Одним словом, Божина бригада в самоубийство не поверила.

Крупицы порохового нагара легли очень кучно, стреляли, вне всяких сомнений, в упор. Убийца сидел вместе с жертвой в машине. В пальцах Божи был зажат сгоревший до фильтра окурок любимого «Мальборо лайт», но пепла на полу почти не оказалось. Из чего сделали вывод, что Божа мирно, без напрягов, беседовал с собственным убийцей, курил и стряхивал пепел в пепельницу.

Ситуация осложнялась тем, что Божа был невероятно осмотрителен и обладал звериным чутьем на опасность. Он никогда не подпустил бы близко чужака и никогда не поехал бы в одиночестве на встречу с человеком, насчет которого имелись хоть малейшие сомнения.

И если относительно мотивов убийства можно было сделать хоть какие-то предположения, то вопросы о киллере вызывали лишь недоуменное пожатие плеч.

* * *

Вячеслав Аркадьевич Мало доел кашу и отодвинул тарелку. Честно говоря, кашу он терпеть не мог. Любую. Но года полтора назад ему пришлось обратиться в клинику по поводу резких болей в желудке. Диагноз был не слишком страшным, хотя и приятным его никто не назвал бы. Язва. Гастроэнтеролог, профессор, светило российского масштаба, мило улыбался, заглядывая в окуляр гастроскопа, пока лежащий на кушетке Вячеслав Аркадьевич позорно давился трубкой-зондом. Чувствовал себя Мало в этот момент, как проститутка на братковском «субботнике», и готов был задушить профессора собственными руками. Профессор осуждающе качал головой: «Совсем вы, голубчик, свой желудочек укатали. Должно быть, остренькое любите кушать? Копчененькое?» Вячеслав Аркадьевич только мычал немо и страдальчески жмурился. Лицо его было пунцовым, а по бульдожьим щекам текли ручейки пота. «Напрасно, голубчик, совершенно напрасно вы не щадите собственный организм. Вот вам и результат. Хотя, если вы, голубчик, будете относиться к своей язве с уваженьицем, то и она не станет вас донимать, — с мягкой улыбкой сообщило медицинское светило. — Разумеется, вашу язву можно удалить хирургическим путем, но…»