Проба на киллера - [65]

Из диктофонной записи показаний Н.В.Полуниной:

«…Последнее время мой муж на почве пьянства не мог выполнять супружеские обязанности…

…Второго августа, часов в десять вечера, Щеглов неожиданно пришел ко мне в отсутствие мужа, который в это время должен был находиться в наркологии. И так умело заговорил мне зубы, что у меня не хватило воли выставить его вон. Герман предлагал мне переспать с ним. Я отказывалась, а он пытался раздевать меня… Тут мы услышали, как открылась входная дверь. Это пришел из стационара Алеша. К счастью, Герман успел выскочить в окно, хотя, конечно, по моему растрепанному виду Алеша наверняка что-то понял. Но он ни слова, ни словечка не сказал мне. Повернулся и ушел обратно в наркологию.

А четвертого августа Герман пришел днем. Я была дома одна. Он влез в комнату через окно, которое я ему открыла… Не знаю уж, как это получилось, но он на этот раз добился своего… С этого времени он стал бывать у меня каждую ночь.

Одиннадцатого августа муж заявился домой в третьем часу утра. Он постучал в окно, чего раньше никогда не делал, и я решила, что это Герман. Отодвинула шпингалет, отворила створку окна. Под окном никого не было. Я выглянула наружу и увидела, как муж заворачивает за угол. Бросилась открывать ему дверь, а окно от волнения не подумала закрыть…

…Алеша был весь перепачкан в земле. На лице сочились кровью ссадины. Одной рукой он держался за горло. Я провела Алешу в его комнату, помогла снять грязную одежду и обтерла ему влажным полотенцем лицо. А он тем временем рассказывал… Говорить ему было трудно… Он рассказывал про каких-то парней, которые накинулись на него, стали бить, повалили на землю и душили палкой. Алеша потерял сознание, а когда очнулся, то парней уже не было поблизости. Возле дома хватился ключей — в кармане пусто. Потому и постучал в окно.

Я спросила, чего это его занесло на школьный двор. Это там, он сказал, парни его били. Оказывается, они с улицы заманили его туда. Пообещали угостить вином. Ну, конечно…

Уложив Алешу спать, я вернулась к себе и увидела в своей комнате Германа. Он сидел на кровати и курил. Сердито спросил: „Опять твой приперся?“. Я рассказала, что случилось с мужем. И тогда Герман сказал: „Жаль, что не задушили совсем“. После этого велел мне пойти посмотреть, спит ли Алеша. И пригрозил: „Пускай только еще раз прибежит!..“. А когда уходил от меня, то не велел никому болтать, что Алешу душили парни. Я спросила, почему надо из этого делать тайну, и Герман сердито сказал: „Делай, что велю!“.

А ночью двенадцатого… Часа в два Герман влез ко мне в окно. Он был необычно возбужден. Сразу сорвал с меня ночную рубашку, повалил прямо на пол и… приступил к делу. Видно, мы наделали шуму, от которого Алеша проснулся. Короче, он застиг нас на месте преступления… Пока я одевалась, они вышли на кухню, и вскоре я услышала грохот и крики. Не помня себя, я выскочила на кухню и увидела Лешу на полу. Герман держал его за руки, упираясь коленом ему в грудь.

Я велела Герману убираться домой, но он как вызверился на меня: „Заткнись, такая-сякая, без тебя разберемся!“. Я почувствовала себя совершенно безвольной, и когда он показал мне на дверь: „Ступай к детям и запрись там!“ — я тут же вышла из кухни…

…Я слышала, как хлопнула входная дверь. А немного погодя, выглянув в коридор, увидела, что Леша надевает у порога кроссовки. Я и добром просила его никуда не ходить, и кричала на него, и за руку пыталась удерживать. Сердце подсказывало: случится что-то страшное, непоправимое. Но ничего не могла сделать…

…Почти всю ночь я не спала. А утром Герман заявился выпивший, прошел на кухню и тихо, с ухмылкой сообщил: „Грохнул я твоего…“. Я сперва не поверила. Вернее, не хотела верить. „Где он?“ — спросила я. Ответил: „Придет время — узнаешь“. Я заплакала, и тогда он меня предупредил: „Гляди, проболтаешься — с тобой тоже разделаюсь, и никто ничего не докажет!“. Я думаю, так оно и было бы…

Потом, уже в Сочи, он рассказал мне подробно, как все было. Когда Алеша догнал его той ночью на улице, Герман сказал ему, что приходил ко мне последний раз и что больше меня не увидит. Сказал, что чувствует себя виноватым перед Алешей и сожалеет обо всем, что произошло. Алеша, добрая душа, тут же простил его, и они — не знаю, верить Герману или нет — даже поцеловались.

Ну а потом Герман предложил по такому случаю выпить. Скрепить мировую. Не поленился, сходил домой за вином. А стакан, сказал, у него припрятан во дворе школы. Вот и пошли туда…

Если верить Герману, Алеша и сообразить ничего не успел. Даже, говорит, не пикнул…

Я что хочу заявить? До сих пор я скрывала правду, потому что боялась Щеглова. Даже после его ареста у меня не было уверенности, что через некоторое время он снова не окажется на свободе. Ведь я знаю, какой он изворотливый и хитрый. Он внушил мне, что против него нет ни одного серьезной улики, и поэтому его вину нельзя будет доказать.

Еще я боялась, что следователь не поверит мне до конца, а Герман уж постарался бы меня оговорить. Тем более, что я сама во многом виновата…

…Еще Герман признался мне, что специально так подстроил, чтобы Алик засветился перед самой смертью Алеши. Ведь мой муж вышел тогда во двор как раз затем, чтобы позвать к себе домой Германа. Для мужского разговора. Хотел окончательно разобраться с ним. Он мне сам об этом сказал после того, как я выгнала Алика. Но Герман очень ловко подставил вместо себя Митрофанова. А если бы тот не выполз в ту минуту во двор, то Герман кого-нибудь другого использовал в своих целях. Того же Ястребкова. Тогда бы Ястребкова вы заподозрили в убийстве…