Про всех падающих - [13]
Крэпп выключает магнитофон, впадает в задумчивость. Потом шарит в карманах, нащупывает банан, вытаскивает его, разглядывает, кладет обратно, опять шарит в карманах, вытаскивает конверт, кладет обратно, смотрит на часы, встает, идет в темную глубину сцены. Проходит десять секунд. Звякает бутылка о стакан, шумит сифон. Проходит десять секунд. Звякает бутылка о стакан. Еще десять секунд. Слегка пошатываясь, Крэпп снова выходит на свет, подходит к столу со стороны ящиков, вынимает ключи, подносит к глазам, берет нужный ключ, отпирает первый ящик, заглядывает в него, шарит там рукой, вынимает катушку, разглядывает, запирает ящик, кладет ключи обратно в карман, садится к столу, снимает ленту с магнитофона, кладет на словарь, ставит на магнитофон чистую ленту, вынимает из кармана конверт, разглядывает запись на обороте, кладет конверт на стол, включает магнитофон, прочищает горло и начинает запись.
Крэпп. Только что прослушал кретина, каким выставлялся тридцать лет назад, даже не верится, что я когда-то был такой идиот. Слава Богу, с этим со всем покончено. (Пауза.) Какие у нее были глаза! (Погружается в задумчивость, вдруг соображает, что лента крутится вхолостую, выключает магнитофон, сидит в задумчивости. Наконец.) Все это, вся… (Соображает, что запись не идет, включает магнитофон.) Все это, вся эта куча старого дерьма, этот свет, это темное во мне, и голод, и пиршества… (подыскивает слово) столетней давности. (Кричит.) Да! (Пауза.) Не надо, Господи! Оторви его от поденщины. Господи. (Пауза.) А, да ладно. Может, он и был прав. (Пауза.) Может, он и был прав. (Раздумывает. Вдруг приходит в себя. Выключает магнитофон. Разглядывает конверт.) Тьфу ты! (Комкает и бросает конверт. Раздумывает. Включает магнитофон.) И сказать-то нечего, ничего не выжмешь. Что такое теперь год? Старая жвачка, застывший кал. (Пауза.) Тешился словом «катушка». (Блаженно.) Кату-у-ушка! Счастливейшее мгновенье из полумиллиона прошедших. (Пауза.) Продано семнадцать экземпляров, из них одиннадцать по оптовой цене бесплатным разъездным библиотекам за границей. Чем не слава. (Пауза.) Фунт семь шиллингов, что ли. (Пауза.) Раза два за лето выползал, пока не похолодало. Сидел в парке, дрожал мелкой дрожью, уйдя в воспоминания и мечтая поскорей убраться навсегда. Никого. (Пауза.) Последние порывы. (С жаром.) Подавить их! (Пауза.) Портил глаза, перечитывая «Эффи», в день по страничке, и опять заливался слезами. Эффи. (Пауза.) Вот бы с кем я был счастлив — Балтика, сосны, дюны. (Пауза.) Я-то был бы, а? (Пауза.) Ну а она? (Пауза.) Тьфу! (Пауза.) Фанни являлась несколько раз. Старая костлявая шлюха. Достижения были небогатые, но не то чтоб совсем пустой номер. В последний раз даже вышло и вовсе недурно. Надо же, она сказала, и как это так можно, в таком возрасте? Я ей сказал, что всю жизнь блюл себя для нее. (Пауза.) Раз потащился к вечерне, как когда еще бегал в коротких штанишках, тряхнул стариною. (Пауза. Поет.)
(С трудом переводит дух.) Клевал носом, чуть со скамьи не свалился. (Пауза.) Иной раз ночью подумывал, не сделать ли последний рывок… (Пауза.) Ладно, кончай пьянку, ложись-ка ты спать. Завтра продолжишь эту бодягу. А можно на этом и кончить. (Пауза.) На этом и кончить. (Пауза.) Лежать в темноте и… блуждать. Снова идти в сочельник лощиной, собирать остролист, в красных ягодах остролист. (Пауза.) Снова воскресным утром брести по туманному Крогану с той сучкой, останавливаться, слушать колокола. (Пауза.) И так далее. (Пауза.) Снова, снова. (Пауза.) Снова вся эта давнишняя маета. (Пауза.) Одного раза тебе мало. (Пауза.) Зарыться лицом в ее груди…
Долгая пауза. Вдруг он наклоняется над магнитофоном, выключает его, сдергивает ленту, отбрасывает, ставит другую, перематывает вперед, к нужному ему месту, включает магнитофон, слушает, глядя прямо перед собой.
Лента. «…крыжовник», — она сказала. Я опять говорил, что, по-моему, все это обречено, все напрасно и зачем продолжать, и, не открывая глаз, она соглашалась. (Пауза.) Я попросил ее на меня поглядеть, и спустя несколько мгновений… (Пауза.) Спустя несколько мгновений она попыталась, но глаза были — щелки, из-за палящего солнца. Я склонился над нею, и глаза оказались в тени и раскрылись. (Пауза. Тихо.) Впусти меня. (Пауза.) Нас отнесло в камыши, и мы в них застряли… Как вздыхали они, когда гнулись под носом лодки. (Пауза.) Я лежал ничком, зарывшись лицом в ее груди, и одной рукой я ее обнимал. Мы лежали не шевелясь. Но все шевелилось под нами, и нас нежно качало — вверх-вниз, из стороны в сторону.
Пауза. Губы Крэппа шевелятся. Ни звука.
Полночь миновала. Никогда я не слышал такой тишины. На земле будто вымерло все.
Пауза.
На этом я кончаю свою ленту. Коробка (Пауза.) три, катушка (пауза) пять. Возможно, мои лучшие годы прошли. Когда была еще надежда на счастье. Но я бы не хотел их вернуть. Нет. Теперь, когда во мне этот пламень. Нет, я бы не хотел их вернуть.
Крэпп неподвижно смотрит прямо перед собою. Беззвучно крутится лента.
Пьеса написана по-французски между октябрем 1948 и январем 1949 года. Впервые поставлена в театре "Вавилон" в Париже 3 января 1953 года (сокращенная версия транслировалась по радио 17 февраля 1952 года). По словам самого Беккета, он начал писать «В ожидании Годо» для того, чтобы отвлечься от прозы, которая ему, по его мнению, тогда перестала удаваться.Примечание переводчика. Во время моей работы с французской труппой, которая представляла эту пьесу, выяснилось, что единственный вариант перевода, некогда опубликованный в журнале «Иностранная Литература», не подходил для подстрочного/синхронного перевода, так как в нем в значительной мере был утерян ритм оригинального текста.
В сборник франкоязычной прозы нобелевского лауреата Сэмюэля Беккета (1906–1989) вошли произведения, созданные на протяжении тридцати с лишним лет. На пасмурном небосводе беккетовской прозы вспыхивают кометы парадоксов и горького юмора. Еще в тридцатые годы писатель, восхищавшийся Бетховеном, задался вопросом, возможно ли прорвать словесную ткань подобно «звуковой ткани Седьмой симфонии, разрываемой огромными паузами», так чтобы «на странице за страницей мы видели лишь ниточки звуков, протянутые в головокружительной вышине и соединяющие бездны молчания».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Пьеса ирландца Сэмюэла Беккета «Счастливые дни» написана в 1961 году и справедливо считается одним из знамен абсурдизма. В ее основе — монолог не слишком молодой женщины о бессмысленности человеческой жизни, а единственная, но очень серьезная особенность «мизансцены» заключается в том, что сначала героиня по имени Винни засыпана в песок по пояс, а потом — почти с головой.
Имя великого ирландца Самуэля Беккета (1906–1989) окутано легендами и заклеено ярлыками: «абсурдист», «друг Джойса», «нобелевский лауреат»… Все знают пьесу «В ожидании Годо». Гениальная беккетовская проза была нам знакома лишь косвенным образом: предлагаемый перевод, существовавший в самиздате лет двадцать, воспитал целую плеяду известных ныне писателей, оставаясь неизвестным читателю сам. Перечитывая его сейчас, видишь воочию, как гений раздвигает границы нашего сознания и осознания себя, мира, Бога.