Про войну - [2]

И вот они покурили, а потом взяли инструменты и как начали оттягиваться! В полный рост! Такое воззвание пошло, куда там тому Бобу Марли! А тут соседи, суки, услышали, и сразу гадам немцам позвонили: приезжайте, у нас тут среди ночи шумят, хулиганят, спать не дают.

Приезжают, короче, немцы. И говорят: ну, вас, подпольщиков, мы уже знаем. И последний раз предупреждаем: смотрите, короче, у нас. И тут они замечают партизана. И говорят: а это ещё кто такой? А подпольщики говорят: это братишка из Миргорода приехал, в институт поступать. А немцы: знаем мы ваших братишек! Это же, по глазам видно, что партизан. Короче, говорят, одевайся, парень, и поехали с нами в гестапо.

Приезжают они в гестапо и говорят Мюллеру: вот, короче, партизана привезли. А Мюллер говорит: о, клёво! Партизана привезли! Сейчас мы его будем пытать. А партизан говорит: ну, ты, начальник, в натуре прямо садист! Чуть что, так сразу и пытать! Давай лучше покурим. А Мюллер говорит: покурить мы всегда успеем. Ты давай рассказывай, где твои партизаны прячутся. Партизан задумался, и вдруг говорит: во! Вспомнил! В лесу они прячутся. А Мюллер говорит: ты давай конкретнее, конкретнее давай, а то в лесу, мы и сами знаем, что они в лесу. Партизан ещё раз подумал и говорит: ну, знаешь, короче. Вот это как в лес зайдёшь, так сразу направо чуть–чуть, а потом на просеку и прямо, прямо, прямо, прямо, прямо… стоп! Там же где–то ещё раз свернуть надо. Та, ладно, короче, по просеке, это галидор сплошной, там вобще короче дорога есть, только это надо вспомнить… Сейчас, короче, покурим, и я всё нормально вспомню. А Мюллер говорит: не! Курить мы не будем, а будем мы тебя пытать. Тогда ты точно сразу всё вспомнишь. И перестанешь тут мозги нам вкручивать про просеки и магазины.

А партизан ему говорит: ну, ты, начальник, в натуре, гонишь. Ты же мужик нормальный, что ты, в самом деле, прямо как фашист какой–то? Пытать, пытать… Ну, на, вот! пытай меня, сволочь немецкая! режь меня на части! ешь меня с гамном! мне всё ПО $$$! я ПАРТИЗАН! я твоего гитлера В РОТ $$$$! И не дожидаясь, пока его начнут пытать, хватает, короче, со стола бритву и режет себе руку в десяти местах. Тут все гады немцы на измене хватают его за руки, забирают бритву и говорят: успокойся, чувак! Давай лучше, в самом деле покурим. А он орёт: суки! фашисты! маньяки конченые! — и пытается себе горло зубами перегрызть. Тут гады немцы привязывают его к стулу, так он вместе со стулом на пол падает и лупит головой об цемент. Тут даже Мюллер в натуре перестремался и кинулся звонить на дурдом.

И вот приехали суровые санитары, обширяли партизана галоперидолом, погрузили в машину и увезли на дурдом. А на дурдоме психиатор ему говорит: ну, и чего ты вот это, в самом деле? Партизан говорит: а чего они гонят: пытать будем! пытать будем! И покурить не дают, суки, уроды, немцы позорные. А врач говорит: какие такие немцы? Нету здесь никаких немцев.

Партизан говорит: ха! Вот это залепил, братишка. Как это, немцев нету? Если я же их сам видел. А психиатор ему говорит: мало ли, что ты видел. А партизан говорит: так я же мало того что их видел. Они же меня ещё и повязали. А психиатор: кто ещё тебя вязал? Никто тебя не вязал, это ты всё, парень, гонишь.

Партизан говорит: это ещё кто из нас гонит. А кто меня тогда, по–твоему, на дурдом отправил? А психиатор говорит: какой–такой дурдом? Нету здесь никакого дурдома.

Тогда партизан говорит: что за фуфло, в натуре? Дурдома нету, а психиатор есть. А психиатор ему говорит: и психиатора тоже никакого нету. И санитаров нету. И немцев нету. И русских нету. И евреев тоже нету. И чеченцев тоже нету. И казахов тоже нету. И армянов тоже нету. И французов тоже нету. И японцев тоже нету. И китайцев тоже нету. И корейцев тоже нету. И вьетнамцев тоже нету. Тут партизан въезжает в этот ритм и начинает его стучать. А психиатор достаёт гитару, и у них получается джэм–сейшен часа на полтора.

А потом партизан спрашивает: так что, в натуре немцев нету? А психиатор отвечает: в натуре нету. И меня нету. И тебя нету. А есть только одно сплошное глобальное гонево, с понтом где–то что–то есть. А на самом деле нигде ничего нету, вот. Врубись, мужик, как клёво: нигде вобще совсем ничего нету. И тут партизан как врубился! И как прикололся! Часа три подряд прикалывался, аж вспотел.

А потом говорит: в натуре, клёво–то как! Нигде вобще ничего нету. И гадов немцев тоже нету. Надо пойти корешам сказать, а то они в лесу сидят на изменах, в город за хлебом сходить стремаются. А психиатор говорит: нет, братан, то ты, наверное, ещё не совсем врубился. Потому что никакого города нету. И хлеба нету. И корешей твоих тоже нету. А есть одно сплошное глобальное гонево, и все на него ведутся, как первоклассники. С понтом где–то что–то есть.

Партизан говорит: нет, тут я с тобой не согласен. Ну, ладно, гадов немцев нет, так это даже клёво. И корешей нет, ладно, ну, нету их, и ладно. Нет так нет, в конце концов. Но где–то же что–то должно быть, ёлы–палы! Где–то что–то всё–таки вобще конкретное должно быть. А то я вобще не понимаю.

А психиатор говорит: ты, знаешь что, братан. Ты, короче, впишись у нас на недельку. Оттянись, крышу свою подправь. А потом ты во всё по–нормальному врубишься. А партизан говорит: ты вобще меня извини. Ну, ты, конечно, клёвый мужик, вобще. Только ты меня извини, наверно. Потому что я сейчас, наверно, ещё немного посижу и пойду. Пока ещё дизеля ходят. А то потом опять в лес по шпалам, знаешь, какой напряг. И хлеба ещё надо купить, потому что. Так что я наверно точно сейчас пойду. А психиатор говорит: без проблем, чувак. Сейчас вот покурим слегонца, и пойдёшь, куда тебе нужно. И достаёт с письменного стола уже приколоченный косой.