Про меня и Свету. Дневник онкологического больного - [4]

Потом нам всем поставили капельницы. Пошутили, посмеялись. Я сразу спросила у сестры, что должна ощущать и чувствовать. Получила ответ, что на первой химии никто ничего не ощущает. Все начинается позже. Вяла с собой плеер, слушала старого Макаревича и старое “Воскресенье”. Ну и разговаривала параллельно с окружающим миром. Не поболтать я не могу. В час дня уже была на работе.

Предупрежденная всезнающим Интернетом, что скоро начнется рвота и тошнота, от испуга съела полкило мороженого, как в последний раз. Хотела наесться напоследок, пока организм еще не отторгает пищу. Не отторг. Выпила чая с молоком. Вспомнила, что в пятнадцать нуль-нуль должна выпить очередную таблетку от тошноты. До этого выпила уже тридцать две одного вида, но этот новый препарат я еще не испробовала. Почитала инструкцию, поняла, что пьют его за полчаса до еды, и расстроилась, что уже наелась мороженого. Пришлось выждать время, съесть эту таблетку и через тридцать минут доесть последние пол-литра мороженого. В общем, время шло, а тошнота не наступала. Единственное, во рту все время явственно ощущается вкус железа. Но это не мешает жить. Это лишь мелочь и даже не может называться недостатком лечения.

По пути с работы домой немного ощущала слабость. Состояние то ли полудремы, то ли полушагания по улице. Но дома съела печеночки, картошечки, выпила кефирчик, выпила полтора литра чая, съела полкило томатов черри, закусила все это зеленым яблоком и еще семнадцатью таблетками. Тошнота по-прежнему не наступала. Поспала. После сна перекусила порцией филе минтая.

Вообще, перед началом лечения я честно, и как всегда, искала плюсы. Ну просто я их всегда и во всем ищу. И, читая отзывы в Интернете, радовалась, что “зато” вес немного сброшу. Миф развеян. Оказалось, что есть надо много, в полтора-два раза больше обычного, то есть три или даже три с половиной тысячи калорий. Оказывается, вес не должен снижаться, это опасно; нужно, чтобы организму хватало на все – и на жизнь, и на выздоровление. Есть необходимо, даже если все противно на вкус и нет аппетита. Так что мне уже становится стыдно, что я пока не борюсь с трудностями и тошнотой и ем, я бы даже сказала, нажираюсь с полным удовольствием. Не знаю, чем это объясняется, то ли качественностью лекарств, то ли моим организмом. Пока не анализировала. Пока ведь даже названия лекарств запомнить не могу.

23 мая

С утра опять начала пить мед, чтобы в организме работали и микроэлементы. Читала все в том же Интернете, что мед, как и любой сахар, не очень полезен при раке, но решила, что буду полагаться на интуицию. Иногда все же она мне помогает. Так, ну что еще? Мобильный телефон врача, естественно, всегда под рукой на случай “если что”, но пока надеюсь, что в качестве “скорой помощи” он мне не понадобится. Хотелось бы по крайней мере.

Завтра к часу дня на укол для поднятия уровня лейкоцитов. Вроде бы делают этот укол в живот – ну что ж, завтра проверю. До укола еще собираюсь забежать в бассейн и на работу. Вены пока есть. Спросила про мазь для их поддержания и восстановления, но услышала от сестры: “Пока начинать не надо. И так ведь вам много отравы в организм вливают”. Спорить не стала, ведь, как уже понятно, наша сестра мне нравится. А если нравится, так зачем спорить. Ну вроде все. Завтрашний день покажет, как будут развиваться события дальше.

Ах да! Было еще одно ощущение. Когда сидела с капельницей, услышала о стоимости одного сеанса химиотерапии и поняла, что меня прямо распирает от гордости, что буквально за полтора часа влили в меня жидкости на сто двадцать тысяч рублей. Не за счет моего кошелька, конечно, а за счет спонсоров клинического исследования. Но все равно, в тот момент я ощущала себя внезапно внутренне обогащенной.

25 мая

Выяснила, для чего нам со Светой делают на следующий день после химии укол в живот. Да-да, действительно, прямо в живот. И колет не медсестра, а собственноручно доктор. Это меня, кстати, удивило не меньше, чем сам факт укола. Мне почему-то казалось, что, как истинный теоретик, наш доктор ничего сложнее шариковой ручки в руках держать не может. Ошиблась, не такой уж он и беспомощный, каким кажется на первый взгляд.

Итак, укол в живот. “Вы же в селезенку колете?” – спросила я доктора строго, потому что после двух УЗИ в этой больнице я четко представляла, что слева чуть ниже талии расположен именно этот орган. Ну и сразу поняла, что опять я врача удивила. Он вообще часто огорошенно на меня смотрит, когда я задаю ему какой-нибудь научный, на мой взгляд, вопрос, и, потом отвечая на него, разговаривает со мной как с полной идиоткой. Но если честно, мне абсолютно неважно, кто и как на меня смотрит. Главное, чтобы дело делалось и ответ отвечался. Пусть даже этот укол оказался и не в селезенку.

Итак, то, что нам колют в живот, и есть тот самый испытуемый препарат, ради которого мы согласились на участие в исследовании, и призван он предотвратить фебрильную нейтропению. Ну и теперь все то же самое, но простыми словами. Часто химиотерапия имеет тяжелые последствия. Повышение температуры, озноб, одышка, перебои в работе сердца, общее тяжелое состояние, вплоть до полного отказа организма продолжать свое существование на этом свете. Это химия убивает лейкоциты и их составляющую, нейтрофилы. По словам нашего молодого доктора, в зарубежных клиниках такие уколы, необходимые для поднятия уровня нейтрофилов в крови, вводят в обязательном порядке через двадцать четыре часа после проведения сеанса химиотерапии.