Про любовь, ментов и врагов - [126]

Впереди стоял здоровенный самосвал и дымил выхлопной трубой, как на пожаре.

– Да что ты, урод, дымишь? Тут и без тебя не дышится! – резко погудела Ида, прикидывая, как бы объехать его.

Дали зеленый свет, и машины сорвались с места, как на старте гонок.

– А чем это пахла открытка, помимо жасмина?

– вспомнила она, стараясь протиснуться в щель между самосвалом и разделительной полосой, и вдруг догадалась: абрикосом. Абрикосовым деревом деда. И мелкими грушами-дичками, что росли по дороге в школу… Надо же, как давно она не вспоминала родное село наяву, все только во сне видела и легко забывала, проснувшись. А тут всё всплыло, как на картинке. Всплыло так отчетливо, что её вновь замутило.

Тут еще самосвал, зараза, не уступает полосу и дымит в нос.

Из дыма отчетливо выросло огромное абрикосовое дерево, затрепетало зелеными и красными листочками. Картинка перед глазами поплыла и медленно закрутилась, дерево встало корнями вверх, корни завибрировали, будто ловя и сглатывая неведомую информацию. На мостовую вышли Рипсимэ и Гаянэ, улыбающиеся, красивые, и поманили её открытыми ладонями. С приборной панели на стекло прыгнул паучок и соскользнул обратно.

«Общее действие на организм характерно для ядов многих тропических пауков, укусы которых опасны для человека. Одним из наиболее опасных считается небольшой бразильский Паук Скакун дендрифантес ноксиозус… Его укус вызывает воспаление и сильнейшую боль, как от раскаленного железа; в моче появляется кровь, через несколько часов наступает смерть»… – вспомнила Ида лекцию курса отравляющих веществ в турецком учебном лагере. Черт… Ах, Милош, ах любовничек чертов от Османа, так вот что ты мне подсунул, пока спала? Да я тебя…

Грохот столкновения металла с металлом, звон рассыпавшегося стекла и вой зажатого телом клаксона слышны были далеко.

– Что такое? Что случилось? – спрашивали друг друга сбегавшиеся на место аварии люди.

– Женщина в «Ниве» наскочила на самосвал, – сокрушенно мотал головой старенький торговец лимонами, свидетель происшествия.

– А что такое? Кто-то пытался перейти дорогу?

– Да никого там не было…

– Старая? Молодая? – допытывались любители ДТП.

– Да там уже ничего не разберешь: от головы ничего не осталось, – пытался щелкнуть зажигалкой свидетель, а пальцы неудержимо дрожали.

Неанглийская группа «Битлс»

27 декабря

Уборщицу кафе ждали в хрюкавших выхлопными газами автомобилях. Сидели, заспанные, и от души отравляли «Нивой» окружающую среду ухоженных кварталов Каскада. Статный молоканин с окладистой бородой размеренно махал здоровенной метлой, расцвечивая и без того нарядную желто-зелено-багряную груду опавших листьев ошметками синих и белых воздушных шариков у детского кафе. Косарь посреди летней страды – и все тут!

– Слушайте, товарищ судья, говорит муж на заседании. Не могу понять, зачем эта неблагодарная дрянь хочет со мной разводиться. Я ей даже кофе в постель носил. Ей оставалось только помолоть, сварить и мне подать…

Всё было как обычно: Вардан травил анекдоты, Шагинян давился от смеха, Шварц слушал вполуха.

– Что же это получается? – думал Шварц. – Арамис в поисках дочери Ануша скорее всего своей собственной дочери, затеял броуновское движение среди людей, так или иначе задействованных в турецком туристическом бизнесе… Столкнувшись с непониманием или нежеланием помочь со стороны своих знакомых Лёвы Алтынова и Ано Мардукян, сам вышел на след турецкого агента Хикмета, для которого оптовая торговля консервированными соками и представительство турецкой турфирмы были двойным прикрытием. Арамис поднял такой шум, что тот был вынужден в спешке бежать в тот же день… Такое никогда не прощают… Подноготную Ано мы сегодня попытаемся выяснить…

– Приходят апаранцы впятером в бильярдную и сдвигают оба стола – всем вместе поиграть… – монотонно излагал Вардан, а Шагинян заливался смехом, как малыш от щекотки.

В семь утра было еще так темно, что непонятно было даже, какая будет погода, когда рассветлится. Уборщица кафе оказалась достаточно красивой женщиной лет пятидесяти с навечно замершей скептической складкой в уголках губ.

– Наверняка из бывших сотрудниц какого-нибудь закрывшегося НИИ, – подумал Шварц и оказался прав: та некогда была ведущим специалистом в Институте математических машин, известном в народе как Институт Мергеляна.

– А в чём дело? – возмутилась она при предъявлении ордера на обыск.

– Хозяйка кафе Анаид Мардукян погибла вчера в автокатастрофе… – начал деловито Шварц, но женщина вскрикнула, всплеснула руками и громко расплакалась:

– Тэрь Аствац, Тэрь Аствац[148]… Молоденькая совсем, ни родителей, ни сестер, ни детей, кто теперь будет на могилу ходить, ладан курить, плакать? – причитала она, – день рождения у неё завтра, тридцать лет всего-то должно было исполниться бедной девочке… Мы уже и подарок купили…

Пригласили понятых из соседей – заспанных стареньких супругов, которые тоже посокрушались и поплакали. Уборщица отперла кафе, и обыск начался с кухни.

Всё было как обычно. Необычными были ордера на обыск кафе и жилищ погибшей накануне молодой женщины, успевшей за недолгий срок со дня приезда из провинции в столицу страны обзавестись тремя машинами и тремя квартирами, модным кафе в центре города, но не успевшей справить собственное тридцатилетие.