Про любовь, ментов и врагов - [11]

– У нас такой порядок. Год рождения?

– Тысяча девятьсот шестьдесят восьмой.

– Место рождения?

– Город Баку-у-у.

– Социальное положение?

– А-а-аховое, – сострила Света.

– В смысле?

– Родители работали инженерами на заводе кондиционеров в Баку-у-у. В девяностом сумели бежать в Ереван. С тех пор не работают и живут на пособие в гостинице, бомжовке для беженцев.

– А вы? – сурово продолжил Шварц, не дав сочувствию проявиться.

– Я тогда училась здесь в Институте Физкультуры. Окончила в девяноста пе-е-рвом.

Шварц заполнил графу, внутренне забавляясь распевкой Светы, и продолжил:

– Судимость? Привлекались?

– О Бо-о-оже мой, – устало вздохнула Света.

– Ну да. В девяноста четвертом находилась под сле-е-едствием как помощник директора кооператива «Шининвест». Но в связи с непричастностью к финансовым операциям была выпущена из абовянского СИЗО всего через три недели после задержа-а-ания.

– Ага, – обрадовался Шварц, – это та самая финансовая пирамида, что кинула наших доверчивых граждан на пять миллионов баксов?

– Четыре миллиона семьсот двенадцать тысяч триста восемна-а-адцать, – поправила непричастная к финансовым операциям Света.

– Сейчас работаете?

– Работаю. Помощник заместителя директора государственного агентства недви-и-и-жимости, – гордо выдала спортсменка, которая и вправду была, очевидно, хорошим помощником. Раз уж взяли на работу в госструктуру при наличии слегка замаранного прошлого. Или за это и взяли? Надо разобраться.

– Замужем?

– Да-а-а…

– Полное имя мужа?

– Левон Ншанович Алтынов, тысяча девятьсот пятьдесят девятого года рожде-е-ения.

– Когда оформлен брак?

– Пока не оформлен, но мы женаты почти го-о-од.

– То есть вы не женаты, а сожительствуете, – поправил Шварц.

– То есть мы не сожительствуем, а состоим в гражда-а-анском браке, – укоризненно поправила его гимнасточка.

– Это вы про Ленина с Крупской начитались и на нынешних «звезд» насмотрелись, Светлана Грантовна, – распахнул специальную улыбку Шварц: когда надо, он умел улыбаться профессионально-омерзительно. – Вот если бы вы расписались в загсе и не пошли в церковь, брак был бы гражданским. А так – это сожительство, которое при условии совместного ведения хозяйства квалифицируется как фактический, но отнюдь не юридический брак. Понятно объясняю?

– Угу-у-у, – расстроенно протянула Света, и Шварцу даже стало ее жаль.

– Вот и хорошо. Ранее в браке состояли?

– Расписалась, состояла, развела-а-ась.

– Вы с бывшим мужем проживали на той же улице? – справился Шварц.

– О Го-о-осподи, – поежилась от чрезмерной информированности Шварца Света. – Ну да. Мы как раз жили в доме напротив, Демирчяна, 38.

– А сейчас где проживаете? – спросил Шварц, успевший разузнать о скандалах Светы с первым мужем благодаря всё тому же информатору.

– Демирчяна, 36, квартира четыреста двена-а-адцать.

– Это ваша квартира или Алтынова?

– Это наша квартира, – поправила Света, – Лёва летом купи-и-ил.

– Лёва летом купи-и-ил.

– На чье имя?

– Не зна-а-аю… – задумалась Света. – Наверное, на свое.

– Да, Лёва верен себе и наверняка кинет и эту фигуристую дурочку, – подумал Шварц, а вслух спросил:

– Какого рода отношения связывали вас с Лусиняном?

– Мы с ним учились в одном институте. И вообще он старый това-а-арищ… В смысле – мой и му-у-ужа, – пропела Света, – они в детстве жили на одной улице…

– И всё? – уставился на нее Шварц.

– Да-а-а, – протянула она без настроения.

– Где был ваш муж в ночь с восьмого на девятое декабря? – неожиданно спросил Шварц.

– Был в рабочей поездке в Стамбул. Уехал четвертого, за несколько дней до этого… – Света всхлипнула, достала из сумки футляр с разовыми платочками, хрюкнула в один из них и продолжила: – а вернулся одинадцатого, в день похорон.

– Потому что узнал об убийстве Лусиняна?

– Нет, – Светлана повторно всхлипнула и убрала футлярчик, – он надолго там не остается. Так, недели две-три. Бывает, на неделю. Это еженедельный рейс.

– А что он в Турции потерял?

– У него би-и-изнес…

– Какой?

– Ну, у него же тураге-е-ентство, «Тур дистрибьютерс».

– Зарубежный туризм, внутренний?

– Анталья. Остальное – по мелочам, – пожала пушистыми плечами Светлана.

– А что делал Лусинян у вас в ночь с шестого на седьмое декабря?

– Мы разгова-а-аривали…

– Как долго?

– Не помню, час или два-а-а…

– У нас есть сведения, что он у вас оставался всю ночь!

– Непра-а-авда…

– Хм, а вот здесь у меня записано, что его видели выходящим от вас под утро седьмого числа.

– Ну и что-о-о?

– А то, что мужчина и женщина ночь напролет, а особенно в отсутствие ее мужа, вряд ли совместно решают кроссворды!

– Ха, – расправила плечи бывшая учительница, – вас послушать, так Мойдодыр был любовником мамаши того грязнули.

– Какой Мойдодыр? Причем тут Мойдодыр? – опешил Шварц.

– опешил Шварц.

– Ну, он же вдруг выбежал утром из маминой из спальни на кривых ножках! С чего бы это вдруг? И что он там вообще делал?

От былой вялости Светланы не осталось и следа. Перед ним была спортсменка, готовая жонглировать булавами, отлавливать мяч спрятанной за спину рукой, не запутаться в лентах и при этом улыбаться судьям и болельщикам.

– А у Федоры обязательно был роман с самоваром: чего он ей так многозначительно подмигивал? – справилась она у Шварца, блестя глазками-изюминками.