Про героя Буривоя - [17]

Задумался тогда Хоролад не на шутку. Он даже веки свои припухшие прикрыл и пальцами жирными о подлокотник принялся барабанить, а когда вновь отверз он глаза свои красные, то в них чёртики хитрые прыгали и скакали.

— Ладно, так тому и быть, — покачал он головою согласно, — отсрочу я пожалуй негодяя этого дерзкого казнь. И даю тебе, удалой Буривой, месяц я сроку. Выполнишь за то время одно моё задание пустяшное — отпущу я, так и быть, варяга твоего ко всем чертям. Ну а не выполнишь, али к сроку не поспеешь — покатится буйная его головушка с плеч, словно гнилой капустный кочан. Ну что, согласен ли ты, витязь неугомонный, на условия мои сии непреклонные, а?

— Согласен! — без всякого размышления ответил наш удалец, — Я на всё готовый. Что у тебя, князь Хоролад, за задание?

— Эх-хе-хе-хе-хе! — помрачнел тогда явно правитель староградский, — Болен я, Буривой, тяжко и сильно болен. Одному тебе я сию тайну рассказываю, а более ни одна душа о том не знает. Так я бываю недужен, что и света белого, бывает, не зрю, а вижу я тогда мрак один чёрный… В чём состоит моя болезнь, я, однако, тебе не поведаю. Одна лишь колдунья великая Маргона, за морем живущая далёко, по некоторым сведениям, помочь мне может. Вроде как есть у неё лекарство одно доброе против моей хворобы. Так что ступай-поспешай, опальный князь, за сине море и доставь мне то лекарство за тридцать полных дён. Отправляйся туда незамедлительно, ибо время, отпущенное тебе, витязь, уже пошло…

Хлопнул Хоролад громко в ладоши и приказал появившейся тотчас страже никакой обиды его гостю не чинить и за ворота городские его тут же проводить.

Пошёл Буривой на Оярову ладейку, слегка голову вниз повесив. Да, думает, задача предо мною лежит трудная прям донельзя — ан всё же решить её как-то да надо! Пришёл он вскорости на корабль и говорит: так, мол, и так, ватагушка бравая — попался де ваш вожак в силки расставленные, и теперь нам за море лежит путь-дорожка, за лекарством для князя болезного Хоролада, имеющимся, якобы, у ведьмы у одной загадочной.

Согласилися морские разбойнички Буривоя за море перевезть, ибо желали они сильно избавить Ояра от княжеской лютой мести. Что ж, вся-то недолга — взяли да и поплыли. Ветер, как по заказу, противным им не оказался, так что полетели они к великому северному полуострову на всех своих парусах. А как берега далёкого они достигли, так Буривой на песочек прибрежный спрыгнул, повелел ватажникам через месяц тут быть, а сам перекинул мешчишко с харчишками через широкое своё плечо, да и был таков.

Потопал он прямиком в северном направлении, куда глаза его, значит, глядели, а по пути всех подряд спрашивал: не знаете ли вы, дескать, любезные, где проживает Маргона такая, ведьма? Но ни одна душа местная, оказывается, вовсе о таковской ведьме ничего не ведала, или не хотела сообщать незнакомцу секретных этих сведений. Неделя уже миновала, как шествовал по чужой земле наш горе-князь, а разузнать об этой чёртовой Маргоне не сподобился он даже ни капельки.

Неслабо, надо сказать, он от этого расстроился, и надежда на свою светлую удачу таяла у него буквально с каждым днём…

И вот как-то раз забрёл он ненароком в лес дремучий, глядь — избушка впереди показалася, старая весьма да ветхая и вроде как жилая, потому что некто человекообразный у той избухи зримо в сумраке вечернем маячился. Подходит туда ходок наш усталый и видит пред собою картину довольно нежданную: старушенция наружности престрашной сидела, колоду огромную обхватив руками, а её длиннющий, как кочерыжка, носяра был в расщелине древесной крепко зажат.

— Здорово, бабуся! — поздоровался с ведьмою Бурша, — Чего ты тут делаешь? Али в колодке этой невесть что вынюхиваешь?

— Ох-ох-ох! — закряхтела старуха измождённо, — Возьми-ка топорик, милочек, да вбей его клином в расщелину сию дубовую. Освободи носик мой, пожалуйста! Век я тебе за дело это доброе буду благодарна!

Ну, это было дюжему нашему ходоку как словно раз плюнуть. Всадил он колун, тут же валявшийся, в расселину тесную и до тех пор по обуху поленом тяжёлым колотил, покуда нос старушенции из той расселины не освободился. Вытащила она живо свой носик и ну его мять да гладить, покуда он прежнюю свою форму полностью не возвертал. А как закончила ведьма сию восстановительную операцию, так вмиг на рожу она просияла и пригласила славного бояра в избуху свою полуразваленную.

Усадила она витязя за столик низенький, напоила его, накормила, затем на кроватку пуховую почивать уложила, и только потом его спрашивает:

— Как тебя звать да величать, свет мой, касатик, и куда ты идёшь да куда стопы свои направляешь?

Рассказал ей Буривой в кратком изложении о цели своего движения, а старуха, то услыхав, аж вся затряслась-то от радости.

— Это славно, князь Буривой, что ты именно на меня, а не на кого другого попал! — воскликнула она голосом каркающим, — Я ж Маргоны сестра старшая, Марлуша. И колдуна Мардуха ужасного тоже я сестра. Да только не любят они меня и мною помыкают, за ровню себе мою особу не считают, поскольку я людям недужным всегда помогаю и лечу хворобы их злые зельями всякими травными…